Аннатар неторопливо шел по коридору. Он только что вернулся из Остранны, где безвылазно торчал несколько лет, обучая Келебримбора секретам мастерства, которые были утрачены поздними поколениями нолдор. Кое-что он прибавил и от себя, вытряхивая из закоулков памяти все, что усвоил за время обучения у Аулэ. 
Развевающиеся бедуинские одежды Аннатара хлестали по стенам; мягкие кожаные сапоги вздымали на полу облачка пыли. Каменная лента коридора покорно ложилась под ноги. 
Собственные его покои были просторны, малоосвещены и тихи. Он выстроил себе замок сам, желая сделать его возможно более уютным. На протяжении столетий, скитаясь по Средиземью, он мечтал о покойном, удобном жилье. Теперь он имел такое. Однако беспокойство продолжало грызть его душу. 
Что-то складывалось не так. 
То был какой-то странный зуд в глубине души, тревожный, мешающий думать. Аннатар не мог найти ему причины, и это страшно раздражало. 
Он вошел в комнату, отыскал глазами кресло и через мгновение рухнул туда, содрав и отшвырнув в сторону головной платок. Следом полетели сапоги. Усталое тело ныло невыносимо. Вообще-то стоило бы спуститься к подземному озеру, пересечь пару раз непрозрачную черную гладь. Вода очень хорошо помогала от усталости, но до нее еще нужно было добраться. А сил на это не было. 
Есть Аннатару тоже не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Даже спать. А надоевший непонятный зуд все не прекращался. 
Аннатар медленно встал, подошел к зеркалу. Усмехнулся краем губ: выглядел он забавно. В жаркое время года он путешествовал в наряде кочевника, и вот результат: кожа вокруг глаз сильно загорела, а само лицо осталось светлым, как будто он надел маску. 
— Очень верно, — проговорил Аннатар. Он давно уже приучился разговаривать сам с собой. — Действительно, маска. Уж слишком у князя ясные глаза… 

…Солнечный, белокаменный город Гвайт-и-Мирдайн. Келебримбор в фартуке, с полосой сажи на щеке, выбегает из кузницы: 

— Получилось, Аннатар! Получилось! 

Аннатар улыбается. Старается улыбаться и глазами тоже: иначе эльф сразу почует неладное. Уже научился почти искренне радоваться успехам ученика. Почти — потому что радоваться по-настоящему он никогда не умел. 
Келебримбор подкидывает на ладони серебряное кольцо. Оно совершенно холодное, как будто долго лежало в проточной воде. 
— Прекрасно, — улыбается Аннатар. Мышцы лица начинают беспокоить, устают с непривычки. — Дай-ка взглянуть! — напускает на себя внимательный вид, это извиняет исчезновение улыбки. Рядом склоняется дрожащий от нетерпения в ожидании приговора Келебримбор. 
— Ты все сделал правильно, — тихо произносит Аннатар, чувствуя щекочущий пальцы ореол Силы вокруг кольца. — Ты замечательный ученик, талантливый. Я тобой горжусь. 
— А что же дальше, Аннатар? — эльф пылает жаждой неведомого, часто дышит в предвкушении нового свидания с наковальней. 
— Почему ты не женат, Келебримбор? — майа отрывает взгляд от кольца, пристально смотрит в глаза кузнецу. 
— Почему не женат? — озадаченно повторяет тот, ошеломленный переменой темы. 
— Ну да. Разве в твоем сердце нет места прекрасной деве? Мне казалось, князь кузнецов, что ты пылок душой… 
— Ах, вот что! — смеется Келебримбор. О, как он смеется! Как зарождается в его груди этот хрустальной чистоты звук, как он расплескивается в воздухе… Как сияют его серебристые глаза… Ах, князь кузнецов, почему же ты так нестерпимо красив! 
— Ты удивил меня, Аннатар, — серебро смеха в голосе. — Я влюблен в свое искусство, ты видишь… Нет, ты знаешь! Как у всякого мастера — священней любви к женщине и к жизни самой моя любовь к волшебству рождения золотых цветов в огне горна… 
— Я понял, — шепчет Аннатар. — Я добавлю твоей любви новых сил. Пойдем к скалам, где родник и желтые цветы. Да сними фартук. А лучше переоденься. Мы идем в чертоги воды. Позабудь на время свое огненное царство. 

Зеркало криво ухмылялось прямо в лицо Аннатару. Он поморщился, отошел. Раздул огонь в жаровне, огляделся. Наткнулся взглядом на чашу для омовения рук — огромную каменную чашу, постоянно полную (довольно же труда он положил, чтобы вода из подземного озера приходила к нему сама). 
Гладь воды чуть заметно колебалась. Он опустил в воду руку, повел по кругу. Задрожал в прозрачной, но темной глубине абрис тонкой кисти… Аннатар задержал дыхание и окунул в чашу голову. 

…Сырость царит в лесном зале, над ручьем, над мелкими желтыми цветами, над корягами. Звенят комары, поют лягушки. Сумеречно, два-три лучика солнца едва тревожат воду. 
— Сядь, — Аннатар указывает на корягу. Келебримбор уже заворожен, зачарован, он весь внимание. Он садится, затая дыхание, не отрывая глаз от Аннатара. 
Аннатар смотрит на Келебримбора. Ах, князь кузнецов, почему ты так прекрасен… Кудри твои — крупными кольцами по плечам, по шелку серебряному и голубому, руки твои — сильные, загорелые, в черточках мелких ожогов… Ноздри раздуваются, как у хищника, добычу зачуявшего, — ждешь слов, великого откровения ждешь… Цветы склонились к тебе, скала подставила шершавую спину, родник не плеснет прозрачной ладонью, не замочит белого плаща. Как безжалостно и совершенно красив ты, Келебримбор! Истину говоришь, нет для тебя достойнее любви, чем творение цветов из огня… 
— Слушай, князь кузнецов, я открою тебе тайну мира, тайну тайн, ключ к последним вратам. Взгляни: вот, течет вода; вот, в вышине дует ветер; в кузне твоей горит огонь. Таковы три основы, три великие силы. Все, что только есть на земле, несет в себе их и подчинено им… 

…Вода забурлила, выпуская Аннатара из объятий. Пламя в жаровне дышало прерывисто, заметил он уголком глаза. Значит, забылся, так и мечтал под водой сколько-то времени — жаровня гаснуть начала. 
Выжал волосы, заплел, по обычаю северных народов, в две косы от висков. Ох и позавидовали бы те вожди в рогатых шлемах Аннатаровой буйной гриве! Волос он не обрезал, вязал за спиной небрежным узлом, и тяжелый тот узел покоился где-то на загривке, оставляя тут и там свободные пряди. А густой вороной хвост хлестал по лопаткам, являясь предметом зависти всех девиц всех племен, какие только встречались по пути. 
А сам Аннатар… Сам он завидовал Келебримбору. Жгучей, огненной завистью завидовал. Аннатар всегда ценил красоту — во всем, и сам желал быть красивым, и был таким, нет спору. Но Келебримбор — тот был лучше, совершенен он был и изменчив в своем совершенстве: в каждый миг красив по-иному… 
На столетия застывшая сказочным видением, красота Аннатара приелась ему самому, наскучила. А Келебримбор был всегда неожиданен. И все вещи, что выходили из его чутких рук, — тоже. Аннатар с досады сам бросил ювелирное дело: что бы ни задумывал он, все выходило у него одинаково хорошо, но — одинаково. А значит — дурно. 

…Снаружи давно стемнело, однако в кузне не прекращается работа. Забыт горн: Аннатар одной силой мысли заставляет полосочку металла оставаться раскаленной. Келебримбор быстро, ритмично постукивает молоточком. Он низко склонился, закусил губу, глаза прищурены. Аннатар следит за ним, затая дыхание. У самого майа в глазах плавают яркие круги: он истратил много сил, но это ничего, он отдохнет... Предлагал Келебримбору закончить завтра, еще можно было отложить часть работы, — только головой покачал упорный князь: "Кто знает, учитель, что там будет с нами завтра…" И Аннатар следит, не отрываясь, за руками кузнеца, шепчет одними губами нужные Слова. Предыдущий раз Слова говорил Келебримбор, но теперь он устал. 
— Все! — хрипло говорит эльф. У него дрожат руки, когда он несет кольцо у кадке с водой: темно-багровый кружочек света чертит размытые зигзаги в ночном воздухе. 
Вода принимает горячий металл, шипит — ключевая, чистейшая вода из горного родника. Выждав нужное время, князь вынимает кольцо, пристально разглядывает. 
— Все! — облегченно повторяет он. — Девятое! 
— Угу, — говорит Аннатар, замедленными движениями вытирая тряпицей лицо и руки. Он никогда еще не уставал так сильно, как сегодня. 
Девять… Девять колец лежат на куске бархата, дыша Силой. Выкованные в ночь новолуния, под правильные Слова, они ярко блестят на темной ткани. 
— Аннатар… — Келебримбор мнется, ему неловко. — Послушай, Аннатар, я все же не уверен, доброе ли дело мы сделали нынче… 
— Отчего же? 
— Вот эта Сила, что в Кольцах. Блага ли она? Не послужит ли Тьме? Ты много говорил об этом, но сомнение гложет мою душу… 
— Послушай, князь кузнецов, — улыбается Аннатар. Улыбается, хотя пальцы сводит судорогой от страстного желания сомкнуть их на горле эльфа ("Замолчи! Забудь! Ты уже сделал шаг! Не сомневайся, проклятье!"). -Послушай, я повторю тебе снова… Сила не бывает благой или дурной. Сила — это просто сила. Просто вода, просто ветер и огонь. От тебя зависит, как ты распорядишься ею. Если в своей душе ты находишь осколки Тьмы — спрячь эти Кольца, думать о них забудь. Или найди людей сердцем чистых — ты ведь умеешь заглядывать в сердца, — раздай им, пусть несут благо земле. 
— Людям? Почему не эльфам, не гномам? 
— Ты станешь ожерелье ковать большим молотом, Келебримбор? Люди сильны духом, но неумелы. Быстро воспламеняются, быстро прогорают, и жизнь их недолга. Им подойдут эти Кольца — они вроде рычага, который помогает умножить и направить силу духа… Для твоего народа и для детей Аулэ подойдут другие… инструменты. Другие Слова, другие материалы. Не рычаг, но кисть. 
— Я понял… 
Келебримбор стоит, запрокинув голову, полной грудью вдыхая ароматный ночной воздух. Сияют его глаза, и Аннатару мерещится, что свет этих глаз, упав на Кольца, осияет разоблачающе его, Аннатара, сложный замысел. 
— Я понял! Спасибо тебе, Аннатар… учитель. Ты научишь меня нужным Словам, чтобы сделать Кольца для нас и для гномов? 
— Конечно, я научу тебя, — Аннатар тоже смотрит в небо. "Да, князь кузнецов. Я всему научу тебя. Поверь мне." 

…Аннатар сидел неподвижно и чувствовал, как тяжесть усталости вытекает из него, покидает измученное тело. С некоторых пор он научился ценить свой телесный облик, стал беречь его и заботиться о нем. Это был незаменимый инструмент, средство для всего на свете. Оно лучше слов убеждало собеседника, располагало, входило в доверие, пугало, властвовало. Оно могло создавать и разрушать все, видимое глазу тех, кто населял этот изменчивый мир. 
Да, в мире зримом нужно было быть зримым. В мире вещном нужно было быть отчасти вещью. Аннатар это умел. 
И все-таки чего-то не хватало. 
Он достал из складок одежды шкатулку и, полуприкрыв глаза, откинул крышку. 
Девять Колец покоились на черном бархате. Девять запертых в металл молний, девять ядовитых змей. Девять средоточий Силы. 

…Келебримбор оправдал ожидания Аннатара. Он отдал ему Девять: "Раздай их сам кому сочтешь нужным. Ты мудр, ты умеешь видеть лучше, чем я." Аннатар не стал спорить. Он спокойно взял Кольца. Его лицо окаменело, утратило всякое выражение — чтобы не выдать мрачное торжество, бушевавшее в душе… 
…Первая ступень грандиозного замысла была позади. Позади сейчас оставалась и вторая: Аннатар кожей чувствовал, как изменяется течение потоков Силы в теле мира. Келебримбор уже создал Семь Колец и сейчас начинал последнее из Трех. 
Здесь, в своем замке, Аннатар словно держал в руках все нити судеб, путей мира. Оставалось увязать их в единый узел, чтобы все происходящее стало ведомо и подвластно ему — единственному. Не грубой силой он брал эту власть — исподволь готов был подчинить себе умы. Вершить суд чужими словами и руками. Сидеть в центре паутины. И способ соткать такую паутину был Аннатару известен. 
Он знал Слова, знал нужное место и время. И это время близилось. Аннатар почти слышал, как вызванивает молоточек Келебримбора — там, далеко, в кузне в самом сердце города Гвайт-и-Мирдайн, в месяцах пути от черного замка. 
— Не беспокойся, князь кузнецов. Заканчивая свою работу. Скоро придет час завершения трудов, ученик мой. 
Слова стеклянной крошкой осыпались на пол. Аннатар вскочил, натянул сапоги, накинул головной платок и выбежал вон. Вскоре он уже мчался прочь от замка — на север, туда, где багровое зарево окаймляло вершину грозной горы. 

…Самое сложное все-таки было — заставить Келебримбора доверять себе. Нолдо не был глуп, не был и излишне наивен, и Аннатар решился на сложную игру. Он не стал лгать кузнецу. Совсем. 
— Я — майа. Некогда — ученик Аулэ, — ответил он на прямой и строгий вопрос князя. — Я покинул Валинор еще до Пробуждения эльфов. 
— Но почему? 
— Мне понравилась эта земля, — снова ответил правдой Аннатар. Ведь и впрямь Средиземье нравилось ему куда больше, чем обитель Валар. 
— Зачем ты пришел к нам? 
— Работать. Если вы позволите. Одному, видишь ли, тоскливо, князь кузнецов. 
— А отчего ты не вернешься в… в Валинор? 
"Ты запнулся на вопросе, Келебримбор. Ты и сам когда-то покинул Благословенный край, правда, еще ребенком; отчего ты сам-то не вернешься? А нельзя. Ну вот и мне в каком-то смысле нельзя, но как ты об этом и сам с собой не говоришь, так и гость твой не станет." 
— Я привык, князь… Привык к этому воздуху. К говору камней и песне металла. Я не хочу покидать все это. Слишком тяжело будет учиться чувствовать мир заново. 
Келебримбор тогда смотрел прямо в глаза Аннатару, и суровость постепенно сходила с лица эльфа. Гость не лгал ни единым словом. Уж что-что, а фальшь Келебримбор чуять умел. 
Не лгал. Да только и правды всей не говорил. 
— Ты хочешь жить здесь, в городе? 
— Нет, князь. Я веками жил один и не стану этого изменять. Я хочу лишь делиться радостью работы. Ты, может быть, не ценишь эту возможность так, как я: она у тебя была всегда… 
— Нет, я понимаю! — взволнованный Келебримбор перебил гостя. — Это главное в любом труде, ты прав… Ты… приходи сюда, когда захочешь. И… — он замялся. 
— Да? 
— Быть может, ты не откажешься научить нас… — замер, тряхнул головой и — как в омут: — …секретам, что утратили наши отцы? 
"Утратили, как же… Просто ты от отца своего отрекся — а он величайший после Феанора мастер был. Но ты не стал учиться у него. А он — не стал больше никого учить. Вот и утратили… себе на беду." 
— Я научу. Это я обещаю. 

Потом были месяцы и годы труда. Снова и снова Келебримбор исподволь проверял Аннатара, расспрашивал… Приезжал и Гил-Галад, тоже испытывал майа… И каждый раз Аннатар выдерживал испытания. 
Только когда в гости являлась Галадриэль — совершенно случайно не появлялся в городе. Так, на всякий случай. 
Постепенно Келебримбор забыл о своих сомнениях. Он учился, учился бесспорно полезным вещам. Однажды он сам назвал Аннатара учителем. 
И это предрешило его судьбу. 

…Бросив коня у подножия горы, Аннатар поднялся наверх. В огненном зеве Саммат Наур у него была мастерская. Все, готовое к работе, ждало его: наковальня, кожаный фартук, инструменты, материал. 
Прежде чем окунуться в работу, Аннатар подошел к самому краю пропасти. Там, внизу, кипел расплавленный камень; жаркое марево колебалось в воздухе, стены испускали малиновое свечение. 
Что-то все еще грызло Аннатара изнутри. В таком состоянии нельзя было начинать призывать Силу, и он опустился на колени над обрывом, все глубже заглядывая в себя, ища корень беспокойства. 

В мире зримом нужно быть зримым. 
В мире вещном нужно быть вещью. 
Создавая красоту, нужно нести ее в себе. 
В мире изменчивом… — да, князь кузнецов, ты хорош, но я лучше… — в мире изменчивом… 
"…кто знает, что там будет с нами завтра…" — как будто следующий день может стать последним? — да нет, не может, — но: 
…Келебримбор, с вымазанным сажей лицом, хрипло дыша и сквозь зубы шепча Слова, бьет молотком по полоске металла… 
…не в том ли твой секрет, князь кузнецов? — сколько бы ты ни жил, живи так, будто каждый твой день — последний! 
В мире смертном — будь смертен. 

— Но я же майа! Мне нет смерти!
Будь смертен. Будь. 
— Я буду смертен, — шепчет он. По подбородку течет горячая струйка. Он осторожно вытирает кровь, льющуюся из прокушенной губы, и встает. 
Он знает, что делать. 

…Келебримбор из последних сил бормотал Слова. Камень в Кольце как будто вбирал в себя свет заката, разгорался, пульсировал. 
Наверно, от усталости в ушах у мастера звенело эхо от ударов молотка. Далекое эхо… 

…На пороге полуночи Аннатар отложил резец. Кольцо лежало перед ним, издевательски посверкивая, — оставалось лишь произнести заклинание вслух. А силы были на исходе… Может, завтра? — подумал он и тут же отогнал эту мысль. "Живи так, будто каждый день — последний…" 
Тогда он вытащил из-за пояса нож. Медленно провел острым лезвием по запястью. Тяжелые капли темной крови одна за другой звучно шлепались на каменный пол. 
Он взял Кольцо и подставил его под прерывистую струйку… 

…Келебримбор, шатаясь от усталости, отошел ко входу в кузню, прислонился плечом к стене. Тускло алели угли, дыша светом, как живые. Кузнец глубоко вздохнул и надел Кольцо, Кольцо с закатным — кровавым — огненным камнем. 
Время и пространство замкнулись в Кольцо. 
Келебримбор стоял на пороге Саммат Наур. 
И в ушах эльфа тяжким громом раздались слова последнего заклинания: 
— Аш назг гимбатулук… 
— Аннатар! — выдохнул Келебримбор, холодея от ужаса. Но высокая фигура не шевельнулась. Капала кровь; капали жуткие и непонятные слова, казалось, рос и ширился темный силуэт на фоне багряных теней. 
А потом Аннатар обернулся. 
— Привет тебе, князь кузнецов, — сказал он, и незнакомо низкий, чужой голос ледяным клинком проник в сердце мастера. В огненном прозрении, в испепеляющей вспышке ясности Келебримбор вдруг понял, осознал смысл услышанного заклинания. 
— Учитель!.. — без голоса, без дыхания прошептал он. Аннатар улыбнулся — не своим, каменно-прекрасным, — до жути живым лицом, и Кольцо в его руке отразилось пламенным ободом в глазах Келебримбора. 
— Ты хорошо послужил мне, ученик мой, последний из рода Феанора, — сказал Аннатар. — Будешь ли служить дальше? — и стал медленно надевать Кольцо. Очень медленно. 
— Кто… кто ты?! — вскрикнул эльф; земля уходила у него из-под ног. 
— Твой отец называл меня Сауроном, — услышал он в ответ. Дрожащими пальцами нолдо сорвал Кольцо Огня и почти без чувств рухнул на колени посреди родной кузницы. 
— Келебримбор! Келебримбор! — тревожный голос кого-то из соплеменников проник в его сознание. — Что с тобой, Келебримбор?! 
— Я всех погубил… Аннатар — Саурон! — прохрипел князь и упал ничком. 

…Саурон задумчиво рассматривал свою руку. Кольцо ярко сияло на среднем пальце. 
— Здравствуй, смерть моя, — сказал он наконец. И шагнул к выходу. 

Назад

© Тани Вайл (Эльвен)