ИздЕВАтельство "ВАЗБУКА" представляет
в серии "МЕЧ И ТУШЁНКА"
НОВОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ
ХАЛЛАДАНА, рыцаря Рохана и Хоббитании, стража Эльфейлевой башни,
и ТОМБОЛЫ, бесстрашной девы-воительницы из племени Турумбурундуков,
АВТОРОВ БЕСТСЕЛЛЕРА-96
"ТРУДНО БЫТЬ ОЛМЕРОМ"

Великие потрясения нарушают мирный ход жизни
в благословенном Средиземье:
войны, катаклизмы, таинственные процессы...
Но мир может спать спокойно — ведь на пути зла стоят

Спасители Средиземья.

Присноблаженной памяти
орла нашего дона Перумова,
его "Кольцу Тьмы"
и хоббиту Фолко — Терминатору Средиземья
п о с в я щ а е т с я . . .

"В этом мире, Фродо, всё о Кольце может знать только одна сила.
Правда, НИ ОДНА СИЛА В МИРЕ НЕ ЗНАЕТ ВСЕГО О ХОББИТАХ".
Д ж. Р. Р. ТОЛКИН

Авторы выносят (не кого — а что!!!)
свою искреннюю благодарность:
английскому писателю Джону Роналду Руэлу Толкину
классикам советской фантастики Братьям Стругацким,
московским литераторшам Наталье Васильевой и Наталье Некрасовой
и некоторым их продолжателям из Петербурга,
питерской писательнице Марии Семеновой,
польскому фантасту Анджею Сапковскому,
сценаристам популярных и не очень фильмов прошлых лет —
за вольное или невольное предоставление текстов их сочинений 
для написания сего гнусного изврата
издательству "Азбука" -
за идею оформления нашего шедевра;
а самое главное -
нашим знакомым и незнакомым друзьям и недругам -
за целостность физиономий авторов!!!

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

     — Ну, все! — фыркнула Томбола, изящно стряхивая пудовым кистенем пыль с кисточки на остроконечном ухе. — С меня хватит!
      Ее белоснежные лапки брезгливо подергивались,  а  черный  кожаный  нос, опушенный жесткими вибриссами, ходуном ходил от отвращения.
      — Вечно так,  — вздохнул Халладан,  нервно расчесывая боевым   двуручным мечом завитки шерсти на коленках.   — Всю грязную работу ты норовишь спихнуть на меня!               
      И он с тяжелым вздохом принялся разбирать хоббитские летописи.
      Выловленные в отхожем месте,   где добрые селяне использовали их  вместо туалетной бумаги, летописи эти в самом деле чистотой не блистали.
      А судя по содержанию — иного и не стоили..

П   Р   О    Л   О   Г

"О Пробуждении Людей говорят   предания,
                                 хранимые ныне лишь немногими.  В той долине,
                                 что Элдар зовут Хилдориэн,  первыми пробуди-
                                 лись   те,  кого  называют Рожденными-в-Ночи,
                                 хотя пришли они в тот предутренний час, ког-
                                 да на востоке уже начинает светлеть небо, но
                                 ночные звезды еще ярки.  Имена четырех наро-
                                 дов называют предания:  Аххи, Ночные, и Аои,
                                 Люди Лесных Теней;  Илхэннир,  Дети Луны,  и
                                 Охор'тэнн'айри, Видящие-и-Хранящие.        
                                      В те часы, когда на светлеющем небе го-
                                 рят   готовыми  сорваться  вниз  каплями росы
                                 звезды,   а по земле течет  медленной  сонной
                                 рекой   колдовской мерцающий туман,  пришли в
                                 мир Эллири,  Дети Звезды,  первые из Народов
                                 Рассвета.   Росистая  трава и тающая утренняя 
                                 дымка — народ Эннир эрт'Син,  и первые  лучи 
                                 золотого Солнца — люди Этуру...               
                                      Детьми Солнца   зовутся   Три   Племени
                                 Эдайн;   и братья их — народ Асэнэр, люди Ха-
                                 натты и Нгхатты, и кочевые племена, полуден-
                                 ным ветром летящие над землей. И тень полуд-
                                 ня дала жизнь тем,  кто назвал себя — Уллайр
                                 Гхэллах, Народом Полуночных Звезд.
                                      На закате Солнца вступили в мир  народы
                                 Ана   и  Даон.  Последние  светлые лучи — дар
                                 Солнца народу Дахо,  и в час рождения  звезд
                                 пришли племена той земли, что названа была -
                                 Ангэллемар, Долиной, где Рождаются Звезды. И
                                 когда   еще не успело потемнеть небо на запа-
                                 де, рождены были нареченные Братьями Волков.
                                      Не все  имена названы,  и многие народы
                                 не помнят Часа Пробуждения.  Утраченная муд-
                                 рость   Охор'тэнн'айри хранила имена всех на-
                                 родов,   но некому ныне рассказать  об  этом,
                                 ибо исчезло это племя с лика Арты..."
                                      Так рассказывают Мудрые о Приходе Людей

      Но существуют и другие Хроники, которые гласят...
      ...И когда небо стало совсем темным,  и высыпали на нем  яркие  крупные звезды,  проснулось последнее племя.  Народ этот был настолько маленьким,  и так незаметны были они в высокой траве,  что братья их даже не заметили, как миновали спящих.
      Но вот первый из этого народа открыл глаза и, поглядев на небо, сказал, подражая Эльфам:
      — Эле!
      От того что слишком долго они спали, голос изменил ему, и получилось:
      — Ели!
      На что другой проснувшийся немедленно отреагировал:
      — Нет, еще не ели!
      А третий добавил:
      — Но очень хочется...
      Полная луна напомнила им свежевыпеченный каравай хлеба, а звезды — рассыпанные по столу крошки.
      Потуже затянули проснувшиеся ночью пояса на своих весьма объемистых животиках, поохали, повздыхали — и пошли искать свое место под солнцем.
      Поскольку народом  они были добродушным и ненавязчивым,  другие их собраться мало что знали о тех, кто пробудился в глубокой ночи — хоббитах. Сами хоббиты бережно хранили предания и сказания о достойных своих предках, однако поскольку ничем,  кроме родословных дерев не интересовались,  то   древние книги ветшали,  покрывались пылью, потихоньку изгрызались мышами и истачивались червями.  До наших дней дошло лишь несколько разрозненных  эпизодов  из жизни этого народа, но деяния эти можно назвать воистину судьбоносными!
      А сколько поистине выдающихся деяний остались нам неведомы!

Часть первая. ВОЙНА ХОББИТЧЬЕГО ГНЕВА

"...И Эарендил пришел в чертоги Валима-
                                 ра,   и  никогда не ступал больше по смертным
                                 землям. Тогда собрались Валары и призвали из
                                 глубин   моря  Ульмо;  и Эарендил встал перед
                                 ними и передал им послание Двух Племен. Про-
                                 щенья   просил  он  нолдорам и сострадания их
                                 неисчислимым горестям,  милосердия  людям  и
                                 эльфам и помощи в их нужде.  И мольба его не
                                 была отринута... Войско Валаров готовилось к
                                 битве;   и  под  белыми  стягами шли ваниары,
                                 племя Ингвэ, а также те нолдоры, что никогда
                                 не   покидали Валинор;  вел их Финарфин,  сын
                                 Финвэ...
                                      ...Мощь Валаров явилась с запада, и го-
                                 лос труб Эонвэ заполнил небо;  казалось, что
                                 вспыхнул Белерианд от сверкания их доспехов,
                                 ибо воины  Валаров  были  юны,  прекрасны   и
                                 грозны, и горы звенели под их шагами.
                                      Битва воинств Запада и  Севера  названа
                                 Великой Битвой, или Войной Гнева. В ту битву
                                 вышла вся мощь владений Моргота,  и были  те
                                 силы столь огромны и многочисленны,  что Ан-
                                 фауглиф не мог вместить  их;  и  весь  Север
                                 объяло пламя войны...
                                      Видя, что войска  его  разбиты  и  мощь
                                 низвергнута, Моргот пал духом и не осмелился
                                 сам выйти в бой.  Однако он обрушил на своих
                                 врагов последнее оружие,  что у него еще ос-
                                 тавалось..."
                                               Так написано в Хрониках Запада

      "...Воинство Валинора пришло в  Белери-
                                 анд на кораблях Телери...  Златокудрые Ванъ-
                                 яр,   народ Ингве, были здесь под белыми зна-
                                 менами, сверкавшими на солнце, как снега Та-
                                 никветил;   и те Нолдор, что никогда не поки-
                                 дали Земли Бессмертных,  под предводительст-
                                 вом Финарфина;  и воинство Майяр в золоченых
                                 доспехах...
                                      Воины Востока и Севера готовы были сра-
                                 жаться до конца:  пусть уходят женщины и де-
                                 ти,   они останутся.  Они еще надеялись,  что
                                 Властелин вступит в бой сам, безоглядно веря
                                 в его силу.
                                      А у него — больше не было сил.
                                      И воины Аст Ахэ,  его ученики, видевшие
                                 и понимавшие все, сказали только:
                                      — Среди нас нет предателей. Мы не оста-
                                 вим тебя.  — И кто-то глухо добавил:  — Учи-
                                 тель..."
                                              Так написано в Хрониках Востока

      Но существуют и другие Хроники, в которых сказано иное...
      Железной поступью  шагало по Арде Воинство Валинора — и под его ногами, словно от боли, содрогалась земля.
      Что могла противопоставить Воинству Бессмертных Твердыня Севера?
      Первыми приняли бой Огненные Демоны — Валараукары.  Над ними реяли драконы.
      Но ведь и драконы смертны, а Балроги, сраженные в битве, возвращаются в огонь Земли...
      Железной стеной встали на равнине Дор-ну-Фауглиф Черные Воины Аст Ахэ.
      Смерть была в глазах воинов Аст Ахэ,  ледяным светом сияли их клинки. И показалось Верным — не Люди это, а посланники бездны. И дрогнули Эльфы и Люди, и даже Майяр отступили, но Эонве сказал: они смертны, их можно убить...

      И в  этот  миг  в   тронный зал Твердыни вошел воин в черных доспехах и, поклонившись Мелькору, сказал:
      — Учитель,  там два путника. Говорят, издалека. Говорят, пришли причаститься твоей мудрости.
      Мучительно исказилось лицо Мелькора. Обреченные горячечные сухие глаза, утонувшие в темных полукружьях.  Слова воина показались злой насмешкой: причаститься мудрости — сейчас?
      Но сказал, овладев собой:
      — Пусть войдут.
      Путники были невысоки и более всего походили на детей.
      Поклонившись, они  вежливо   осведомились о здоровье хозяина,  его чад и домочадцев,  о том, хорош ли был урожай прошедшей осенью, о ценах на здешнем базаре  — всеми силами показывая,  что они учтивы и безупречно воспитаны — а стало быть, достойны зачисления в число учеников.
      Черный Вала  приказал   подать вина — не прогонять же пришедших издалека лишь потому, что Твердыню штурмует Воинство Валинора! Отвечать старался спокойно, хотя и сдержанно — и то и дело посматривал на дверь.
      Недомерки — они называли себя хоббитами, Мелькор окрестил их полуросликами — отведали вина,  съели по паре вазочек печенья на брата, выслушали соображения Черного Валы о видах на урожай будущего года, выскребли из вазочек последние завалявшиеся крошки печенья и,   убедившись, что больше угощения не предвидится, перешли к делу. Один из них вытащил из-за пазухи свиток.
      — Наши родичи,  друзья, родичи наших друзей и друзья наших родичей просили нас узнать вот о чем...
      В свитке было не менее десяти локтей длины.
      Мелькор мысленно застонал:   на их вопросы в спокойной-то обстановке  за год не ответить, а сейчас счет идет на часы!
      ...Тяжелый грохот донесся до них, грохот, от которого Аст Ахэ содрогнулась от башен до основания.
      Полурослики подскочили:
      — Что это?!!
      — Война, — горестно ответил Мелькор. — Воинство Валинора штурмует Твердыню Севера.
      — Валинора?  — Один из полуросликов поскреб пятерней в  затылке.  —   Ни хрена себе! Дома им не сидится!
      — Увы, — кивнул Мелькор. — Не сидится. Им нужен я.
      — Нам ты тоже нужен! — немедленно отреагировал второй хоббит.
      — Но они хотят меня... — Чуть не сказал убить! Какой вздор: Валар бессмертны!   Что за бред лезет в голову!  — Хотят меня заточить в Мандос,  чтобы даже имя мое исчезло из мира.
      Первый из полуросликов подбоченился.
      — А больше они ничего не хотят?
      От нового тяжелого удара с потолка посыпалась штукатурка.
      — Ну,  обурели в корягу, — сказал второй полурослик, пальцем вылавливая из бокала с вином упавший туда камешек.
      — Да-да,  — поспешно подтвердил Мелькор, поднимаясь. — Именно в корягу! А дальше будет еще хуже. Так что послушайтесь моего совета — уходите! Уходите скорей!  Мне очень жаль,   что я не смог вам помочь, но сейчас уже не время...
      — Значит, дело только во времени? — подозрительно прищурился первый полурослик.
      — А может, ты от нас просто отделаться хочешь? — добавил второй. — А то все обычно на время ссылаются!
      — Нет же,  нет,  честью клянусь!  — заверил их Черный Вала. — Если бы я мог располагать собой... Но мое время кончилось.
      — А-а. Ну, понятно тогда.
      И, допив вино,  полурослики покинули тронный зал, к великому облегчению Мелькора. Может быть, им еще удастся спастись, подумал он. Бессмертным нужен  я.  А этих можно принять за детей.  Не станут же Бессмертные воевать с детьми...

      Разбитые мало не в щепу ворота висели на одной петле.  Все   необозримое пространство  Дор-ну-Фауглиф,   насколько хватало глаз,  было усеяно мертвыми телами защитников Аст Ахэ.  Они сражались до последнего,  но слишком неравны были силы.
      И сейчас Воинство Валинора готово было ворваться в Твердыню.

      ...Два полурослика опасливо высунулись из ворот и посмотрели на   стройные ряды блистательного воинства Благословенной Земли.
      — Ребята,  — проникновенно попросил один из полуросликов,  — шли бы  вы своим путем. Побузили — и будет!
      — Вы кто такие? — громогласно вопросил Эонвэ.
      — Мы-то?  Хоббиты мы!  Неясно разве?  — ответил второй полурослик. — Мы тут в гостях. А вы-то тут чего забыли?
      От такой наглости Эонвэ поперхнулся.
      — Я — глашатай Короля Мира,  — объявил он, едва к нему вернулся дар речи.  — Мы присланы схватить мятежника и бунтовщика Моргота, восставшего против мощи Великих Валар.
      — А не пойти ли вам попрыгать в галошах по мусорным бачкам?  — без всякого почтения к высокому сану Эонвэ предложил полурослик.
      Его приятель,  между тем, занялся прилаживанием на место створки ворот, бормоча себе под нос:
      — Как Элберет вашу Гилтониэль — так Элберет вашу Гилтониэль,  а как Элберет вашу Гилтониэль — так мэллон!
      — Он  говорит:  как пакостить — так все вы мастера,  а как исправлять — так хоббиты, — объяснил другой полурослик валинорским воинам, у которых глаза на лоб вылезли от изумления.
      Навесив ворота, мастеровой хоббит обернулся и спросил Эонвэ:
      — Как, вы все еще здесь? Сказано же: идите, не мешайте!
      Эонвэ побагровел от гнева и вскричал зычным голосом:
      — Кто  мешает  исполнять   волю Пресветлого Манвэ Сулимо — сам считается бунтовщиком и отступником,  а среди отступников нет ни мужчин, ни женщин, ни детей! Воины Валар, вперед!
      Полурослики переглянулись.
      — Эх, ребята, ребята, — сказал один из них. — Жалко мне вас!
      Он выкрикнул на выдохе "къя!",   взлетел с места в воздух,  перевернулся на лету — и его босые волосатые пятки врезались в лицо Эонвэ.
      Глашатай Валар,  Слово и Меч Великих,  упал,  как подкошенный.  Никогда больше не целиться ему, прищуривая левый глаз, никогда не улыбаться пригожим Ванъярочкам, сверкая белозубой улыбкой, — зубы из выломанной челюсти посыпались на мерзлую землю, словно жемчужины с порванного ожерелья.
      Не выдержав этого зрелища, сунулся вперед Светлый Эарендил:
      — Во  имя  Арды и во славу Единого примем мы этот бой.  Да узрит Единый Творец, как свершится воля Его в мире. Во славу Эру! Победа будет за нами!
      — Счазззз!  — сквозь зубы ответил на это второй хоббит и с тем же загадочным возгласом "къя!" прыгнул вперед,   целя пятками в грудь Благословенному.
      Эарендила унесло на другой конец равнины Дор-ну-Фауглиф, где он и затих — под кормой мерно качающегося на ветру "Вингилота".
      Войско Валинора оказалось обезглавленным.
      Правда, златокудрые Ванъяр под началом Ингвэ и черноволосые Нолдор, коими командовал Финарфин, сдаваться еще не собирались.
      На свою беду...
      Тысячи мечей взлетели, как один, и тысячи голосов слились в боевом кличе,  и грозным эхом отозвались горы.  Верные,  Люди Трех Племен,  шли на бой вместе с воителями Валинора.
      Тяжело вздохнув, отважные полурослики вытащили из ножен мечи.
      — А ведь мы предупреждали их, друг Мериадок, — сказал один.
      — Ну, сами на маньячку напросились, друг Пиппин, — ответил другой...

      Чертоги Мандоса работали, как хорошо отлаженный конвейер: павшие на поле сражения Эльфы немедленно оживлялись и вновь отправлялись в  Арду,  чтобы влиться в войско,  штурмующее крепость Мелькора. Это сражение решало всё — и весь Валинор пребывал в состоянии возбужденного нетерпения.
      Манвэ мерил шагами тронный зал, ожидая, когда связанного мятежника приволокут в Валмар и швырнут к его ногам.
      Но когда его глашатай Эонвэ,   стеная и охая, ввалился во дворец — в разодранной мантии и с разбитым лицом,  Король Мира вдруг подумал, что удача — дама капризная и может не только лицом к нему повернуться,  но и пятую точку показать.
      Эонвэ, рыдая, простерся у подножия трона, шамкая и пришепетывая, трогательно поведал Великим о том, как проклятый Моргот, не осмелившись сам вступить в бой, обрушил на своих врагов последнее оружие, что у него еще оставалось,  — новых воинов — с виду недомерков,  но свирепых и неутомимых в  бою. Число  этих  недомерков с каждым повторением рассказа возрастало в геометрической прогрессии — и если первоначально Эонвэ героически отбивался от отряда в сто полуросликов, то на десятый раз против него выступала уже целая армия,  превосходящая численностью Воинство Валинора не менее чем в   пятьдесят раз.
      Звездноликая Варда,   наслушавшись подробностей о кровожадных нравах полуросликов, упала в обморок.
      Оромэ вспомнил,  что ему настоятельно необходимо покормить своих   собачек, — и под этим благовидным предлогом поспешно слинял из тронного зала.
      Манвэ и Тулкас глядели друг на друга.
      Затем Манвэ сказал:
      — Я поклялся, что никто из Валар не ступит на землю Арды...
      Тулкас покосился на выбитый глаз Эонвэ, который тот держал в правой руке,  и на его выломанную челюсть,  которую тот поддерживал левой, и поспешно заявил Королю Мира:
      — И лучше бы ты сдержал слово,   дорогой братец! Да и вообще — заладили: Арда, Арда... Нас и здесь неплохо кормят!
      — Но мятежник... — возразил ему Манвэ. — Наш престиж...
      — Престиж,  престиж, — злобно перебил Тулкас. — А если эти громилы сюда ворвутся? Об этом ты подумал?
      — Мы будем сражаться, — неуверенно ответил Манвэ.
      — Вот и сражайся!  — рявкнул Тулкас.  — А мне моя жизнь дорога, как память. Пойду я, пожалуй...
      — Иди, — зловеще предостерег Манвэ. — Но помни: у Эру длинные руки!
      Тулкас побледнел.
      — Тогда я, пожалуй, останусь, — вздохнул он.
      В дверях появился Намо, который примчался из Чертогов Мандоса.
      — Караул! — с порога закричал Намо. — Устал!
      — Что стряслось, милый брат? — с лицемерным участием спросил Манвэ.
      Владыка Феантури рукавом отер пот со лба.
      — Это же мартышкин труд!  — заявил он.  — Когда я оживляю одного и того же Майя в пятидесятый раз — у меня начинает ехать крыша. Сколько можно?
      — Сколько нужно! — сурово отрезал Тулкас, успевший взять себя в руки.
      — Ах так?  — Разгневанный Намо повернулся к нему,  и  воплощение  Гнева Единого Тулкас упал ниц,  закpывая голову pуками, пеpед гневом Намо-Мандоса.
— Вот тебе ключ от моих Чертогов — иди и поработай. А я пошел...
      И Hамо шел, не чyвствyя больше в дyше тоски и пyстоты... Он шел стpемительно,  пpижимая к гpуди Книгу, и смеялся во гневе, ибо знал, что свободен. И pадовался своей наконец-то осознанной им самим силе. Он шел к Вpатам, и от быстpой его походки темные его волосы отлетали назад,   словно чеpный  ветеp. Он  не остановился,   чтобы оглянуться.  Он не остановился,   чтобы вдохнуть в последний pаз воздух Аpды.   Так же стpемительно, как шел, он шагнул во Тьму.
Он не боялся. Он знал и был готов...
      И Намо ушел в Эа, на Звездные Пути, унося книгу Аpды — связь его с колыбелью, из котоpой вышел он. И была эта нить надеждой на встpечу... Но когда она будет?  Когда Звездные Пути его пеpесекутся с путями Аpды,  с  путями Мелькоpа? Кто знает...

      Полурослики возвратились   в  тронный  зал Аст Ахэ.  Мелькор стоял подле своего высокого трона и ждал.  Не было меча в его руках. Он молча смотрел на хоббитов — и изумление читалось в его взоре.
      — А...  где же эти...  — не выдержал наконец Черный Вала.  — Которых за мной послали?
      Один из полуросликов стряхнул с лезвия меча кровавые  капли,  и  клинок засверкал в свете факелов, как солнечный пламень.
      — Слабаки эти ребята,  — равнодушно сказал он.  — По крайней мере,  они разбежались.  Ты извини — мы уж не стали догонять: притомились малость. Хотя есть у нас один такой парень — Сэм; вот если бы они в его сад залезли, он бы точно догнал и...
      Мелькор поднял кверху руки, обрывая его.
      — Помилуйте,  -  с   шутливым  испугом  произнес  он.  — Про вашего Сэма как-нибудь в другой раз.  Но эти...   Отборное воинство Валинора! Бессмертные Майяр и Элдар!..
      Хоббиты переглянулись.
      — Хана барлогу! — сказал один другому. — Они еще и бессмертные?
      — Еще и Майяр?  — добавил другой. — Эх, что ж ты раньше-то молчал: я бы рассмотрел получше, а то ни разу настоящего Майя не видел. Теперь спросят, а я что скажу?..
      — Ничего, не отчаивайся, — раздался от порога звучный голос. — Скажешь, что видел,  — а рассмотреть поближе можешь меня:   я — самый что ни  на  есть настоящий Майя, правда, Учитель?
      Гортхауэр! Обнаженный меч в руке, глаза сияют.
      — Ученик? Но откуда ты?.. Я же приказал...
      — Прости, Учитель! Мы уже совсем было ушли. Но тут такое творилось, такое... — Майя был в совершенном восторге. — Я никогда такого не видел!
      Мелькор грустно улыбнулся.
      — Благодарю вас, Ученики мои...
      И склонились перед ним хоббиты.
      А потом тот,  который побойчее, вытащил из-за пазухи знакомый уже Мелькору свиток — в десять локтей длиной — и вежливо сказал:
      — Так вот что мы хотели бы узнать у тебя, Учитель...
      И Гортхауэр с улыбкой вложил Крылатый Гнев в ножны и пошел за чашами  и добрым вином.
      А второй хоббит, попивая это вино, смущенно спросил:
      — А печенья к нему не найдется? А то очень уж мы проголодались...
      И, хрустя поданным печеньем,   выгреб из-за пазухи еще пару таких же немеряных свитков:
      — А это, дорогой Учитель, вопросы друзей родичей наших друзей и родичей друзей наших родичей...
      Черная пелена замглила очи Крылатого Валы. Он с надеждой спросил:
      — И это — всё?
      — Да что ты! — с готовностью откликнулся первый. — Есть еще вопросы родичей   друзей  родичей  друзей наших родичей и друзей родичей друзей родичей наших друзей...
      И на свет появились еще четыре объемистых свитка...
      И отвечал Мелькор на эти вопросы день и ночь,  и еще один день,  и  еще одну ночь,  и еще много дней и много ночей — и внимали ему хоббиты, прерываясь лишь на еду и на питье,   и единственное,  что мог сделать Майя Гортхауэр для любимого Учителя — это подавать им еду и питье как можно чаще, ибо покушать хоббиты были не дураки.  Но постепенно запасы Аст Ахэ таяли,  как  снег под весенним солнцем...

      ...Майя Гортхауэр шел по ярко освещенному факелами коридору,   соединявшему столовую с личными покоями Учителя.  Шел он с трудом, цепляясь дрожащей рукой  за стеночку,  еле передвигая ноги и сбивая торчащей над правым плечом рукоятью Крылатого Гнева свисающих с потолка летучих мышей.
      Но не бой с бессмертным воинством Валинора утомил Возлюбленного Ученика Крылатого Валы, не ночной поход против банды орков...
      Три часа...
      Три часа он, подменяя Учителя, беседовал с двумя хоббитами!
      Учитель...
      За что?
      За что нам такое наказание — отвечать на их идиотские вопросы?
      И откуда они их только берут?!
      Сколько еще  десятилоктевых   свитков таится в объемистых торбах,   навьюченных на двух пони...
      Учитель...
      Ой, как хреново было Майя Гортхауэру!..
      Силы покидали  его,  он   уже готов был рухнуть на каменные плиты пола и заснуть прямо здесь — и кто придумал,  будто Майяр не  ведают  усталости?  -  когда жалобный стон донесся из опочивальни Мелькора.
      Гортхауэр мгновенно забыл о собственной боли.
      Враги!
      Проникли в самое сердце Аст Ахэ! Докопались-таки до Учителя!
      Высокая черная дверь распахнулась от удара тяжелым кованым сапогом.
      Рассек воздух клинок.
      — Всем стоять!!! Я не позволю...
      Но в комнате не было врагов.
      Мелькор в  черной  пижаме   сидел на краешке застеленной черным оделялом кровати и плакал, плакал, утирая слезы черным батистовым платочком...
      И Гоpтхауэp впеpвые испугался.
      — Учитель! — он выронил меч, бросился на колени перед Мелькором. Только тепеpь он до конца понял, как доpог ему Черный Вала. — Учитель! Что с тобой? Эти недомерки,  — Майя воровато оглянулся на дверь опочивальни,  — эти недомерки совсем замордовали тебя своими идиотскими вопросами?
      — Ученик мой любимый, единственный! — простонал Мелькор, обнимая его. — Я не вынесу больше этой пытки. У меня уже нет сил...
      — Я прогоню их, — порывисто предложил Гортхауэр.
      — Нет.  Недостойно тебе, могущественнейшему из Майяр, сражаться с малым народцем,  — ответил Мелькор,  и внезапно необыкновенно отчетливо он увидел, что сделают с ним,  бессмертным Майя,  эти два недомерка,   вздумай Гортхауэр повздорить с ними. Снова вспыхнуло то жуткое видение, котоpое он гнал от себя — это же лицо,  искаженное мукой, и чеpно-кpовавые пpовалы вместо глаз. И в отчаянии заговорил Черный Вала:  — Да и нельзя нарушать священных   обычаев гостеприимства.  Поэтому...   уйдем мы.  Собирай людей. Уходите на Восток. Ты поведешь их.
      — Что?..
      Лицо смертельно раненного — растерянное,  потрясенное, беспомощное. Невозможно  ошибиться  в  смысле  слов и невозможно поверить...  Как же...  За что?..
      Гортхауэр судорожно вздохнул:
      — Нет,  нет,  мне нельзя уходить... что сделают с тобой... я не позволю им!..   Ты думаешь, тебе одному дано видеть?! Думаешь, я не понимаю?! Не проси... не приказывай... Нет. Нет!
      Вала наклонился к самому лицу Гортхауэра.
      — Ученик мой,  Хранитель Арты...   Прости меня,  прости,  если  сможешь, прости за эту боль... Арта не должна остаться беззащитной, понимаешь? Только ты можешь сделать это, только ты, Ученик мой, единственный...
      — Учитель! А как же ты?!!
      — Я уйду... в Валинор!
      — Не-е-е-т!!!  Учитель!!!  Не надо!!!  Эти Валар... они тебя... Что они сделают с тобой?
      — Они  могут  сделать со мной все,  что угодно,  но не смогут придумать большей муки, чем эта... Все равно... Все равно...
      Гортхауэр вцепился в руку Мелькора:
      — Не надо!!!! Во имя Арты — не надо!
      Черный Вала провел ладонью по смоляным волосам Ученика:
      — Хорошо,  не плачь,  мой мальчик. Есть другой выход... Анретуртн Вэй — Путь,   С Которого Нет Возврата — Путь во Внешнюю Тьму...   Я уйду туда и буду недоступен ни для кого — ни для Валар,  ни — что гораздо важней!!!  — ни для полуросликов!
      Гортхауэр продолжал размазывать по щекам обильные,  как у ребенка, слезы:
      — А я? Как же я? Я не выстою — один!
      Мелькор покачал головой:
      — Ты сильный,  Ортханнэр, ты очень сильный... Возьми Меч. Возьми Книгу. Это сила и память. Иди. Ты вспомнишь это, когда все будет кончено. Я виноват перед тобой,  я оставляю тебя одного...  Прости меня,  Ученик, у меня больше нет сил... Прощай. Возьми Меч. Возьми Книгу. Иди.
      ...И ушел Черный Вала Мелькор за грань Арты...
      ...И покинул  Майя   Гортхауэр Аст Ахэ,  уводя последний гарнизон воинов Тьмы...
      ...Но крыша  его была настолько запарена Хоббитами,  что вместо востока пошел он на запад.
      И Хоббиты шли за ним.
      И расселялись они на тех землях, по которым проходили, и племя их росло и множилось.
      И бежали от этой напасти Эдайн — Люди Трех Племен — и уплывали  они  на запад,   на благословенный остров Нуменор,  коий подняли для них Валар со дна морского, и затаились там...
      ...А Гортхауэр, дойдя до моря, увидел наконец, что шел не в ту сторону, и проклял он свою злую судьбинушку и хотел утопиться,  но сама Арта, пораженная его беспримерным упорством и мужеством, изменила очертания, и оказался черный отряд на востоке — в бесприютных землях,   именуемых  Мордором.  Но Гортхауэр   был рад и этому,  ибо теперь между ним и Хоббитами лежали высокие горы и глубокие реки, и лелеял он в сердце своем надежду, что наконец-то избавлен он от их вопросов.  Обосновался он в Мордоре, возвел высокие крепости и продолжил дело Мелькора...
      ...А хоббиты остались в Хоббитании, и много лет Средиземье наслаждалось покоем.
      Но потом самый настырный из полуросликов дорылся в семейных хрониках до записей о Мудром Учителе,  и вновь отправились полурослики на его розыски, и путь привел их к Гортхауэру, и пришли они в Мордор в неисчислимом множестве, и за каждым из них плелся пони,   нагруженный свитками с  вопросами   родичей, друзей,  друзей родичей и родичей друзей.  И заплакал Гортхауэр,  увидев эту процессию,  и принужден он был принимать у себя хоббитов и  отвечать  на  их вопросы день и ночь,  и еще день,  и еще ночь,  и еще много-много дней и ночей...
      ...А в  то  самое время у средиземского побережья впервые появились корабли нуменорцев...
      ...И из  открывшихся бортовых люков,  поднимая над головой короткие десантные мечи,  прямо в воду прыгали могучие воины-дунаданы, посланные захватить Мордор и покончить с владычеством мятежного Саурона в Арде...

Часть вторая. АКАЛЛАБЕТ, или ВЫНОС НУМЕНОРА

                                      "...Так велики в те дни  расцвета  были
                                 мощь и  слава нуменорцев,  что слуги Саурона
                                 не могли выстоять против них,  и тогда  Сау-
                                 рон, надеясь достигнуть хитростью того, чего
                                 не добыть силой, на время покинул Средиземье
                                 и отправился   в  Нуменор  пленником   Короля
                                 Тар-Калиона. И там обитал он,  покуда чарами
                                 своими не  извратил души почти всех нуменор-
                                 цев и не подтолкнул их к войне с валарами  -
                                 и не привел тем самым Нуменор к падению, ис-
                                 полнив заветное свое желание. Но падение это
                                 было куда как ужаснеее, нежели предвидел Са-
                                 урон, ибо забыл он, какова во гневе мощь За-
                                 падных Владык.  Мир  раскололся,  и  Нуменор
                                 опустился на дно, и моря сомкнулись над ним,
                                 и сам Саурон низвергся в бездну..."
                                               Так написано в Хрониках Запада

      "...Страшная судорога скрутила Нуменор,
                                 и застонала под ногами земля, затрещали камни.
                                      Мощённая булыжником    улица   змеилась
                                 длинными трещинами, стены домов ходили ходу-
                                 ном,   с  грохотом валились колонны и статуи,
                                 вздымая клубы пыли к нависшим  над  островом
                                 грозовым тучам.
                                      ...На горизонте  медленно и неотвратимо
                                 вырастала,   вздымаясь выше Менельтармы, выше
                                 нависших   грозовых туч,  неправдоподобно ог-
                                 ромная, исполинская, иссиня-чёрная, как без-
                                 лунная ночь,  волна  -  и белый гребень пены
                                 походил на когтистую лапу неведомого чудови-
                                 ща, царапающую небеса. В маслянисто блистаю-
                                 щей воде отражались змеящиеся молнии. От да-
                                 лекого грозного гула Храм под ногами Гортха-
                                 уэра сотрясался, грозя рассыпаться на куски.
                                      Стихии Арты, уходя за Грань Мира, нано-
                                 сили Нуменору последний удар...
                                      Там, где только что находился  Нуменор,
                                 плескались волны".
                                              Так написано в Хрониках Востока

      Но существуют и другие Хроники, в которых сказано иное...
      И стоял в Маханаксар,  перед тронами Великих Валар,  седовласый  Король Нуменора  Ар-Фаразон  — двадцать шестой из династии Элроса Тар-Миниатара,  и слезы бежали по его морщинистым щекам.  Шестьдесят четыре года мудро и великодушно  правил он Нуменором — и вот на старости лет принужден был бежать из своего Королевства и искать спасения в землях, куда запрещено ступать Смертным.  И стояли за спиной Ар-Фаразона стройными рядами могучие воины Нуменора — и страх читался в глазах тех, перед кем трепетала вся Арта, кто не побоялся   бросить  вызов самому Саурону Темному.   А за спинами воинов,  прижимая к груди нехитрый скарб и детей,  стояли нуменорские женщины — и плакали  навзрыд.
      И смотрели Великие Валар на некогда гордый народ,  теперь ставший   изгнанником,  и жалостливая Ниенна,   Скорбящая Валиэ,  рыдала в голос, и роняла слезы задумчивая Эстэ,  и нежная Вана, и мечтательная Йаванна, и даже гордая Варда прижимала к глазам кружевной платочек, ибо рассказывал Владыкам Ар-Фаразон о страшной напасти, поразившей ныне Нуменор:
      — И  с  радостью сдался в плен Саурон,  и поспешил он отплыть со мною в Арменелос,  и долго мы дивились покорности Врага,  и не могли понять причины этого, пока не пришли ОНИ...
      — Кто — ОНИ, Смертный? — удивленно спросил Манвэ, ибо в голосе Ар-Фаразона слышался нескрываемый ужас.
      — Полурослики,  о Король Мира,   — с дрожью ответил Ар-Фаразон. — Сперва мы не приняли их всерьез.  Правда,  Саурон предостерегал нас... Эти твари... эти демоны прослышали,  будто мы захватили их  любимого   Учителя  Саурона  и увезли его в рабство, и приплыли освобождать его! Саурон проявил верх благородства, убедив их, что он находится всего-навсего в гостях у меня...
      — В гостях, — скривился Оромэ.
      — В гостях, — презрительно фыркнул Тулкас.
      — О да,  в гостях,  — подтвердил Король, — и, как сказал Саурон, только это спасло Нуменор от немедленного разгрома,   ибо явились они во всеоружии и сильно нам угрожали. Саурон говорил, — вполголоса добавил Ар-Фаразон, — будто некогда на полях Белерианда эти самые полурослики умудрились нанести  поражение...   мне  страшно даже повторить сии дерзновенные слова Владыкам,  но Саурон клялся памятью Мелькора, что это правда!
      И помрачнел светлый лик Великого Манвэ Сулимо, и побледнела гордая Варда, и нахмурился отважный Тулкас, а Эонвэ задрожал всем телом и проверил, на месте искусственный глаз и вставная челюсть, — ибо лишены Бессмертные милости забвения.
      — И принужден я ходатайствовать о милости к тому,  кого почитали мы все время за Темного Врага,  ибо лишь благодаря мудрости и   великодушию  Саурона держался Нуменор до сего дня,  — продолжал Ар-Фаразон. — Нашла этих полуросликов туча великая,  и расселились они на благодатных нуменорских просторах, и ели и пили каждый за десятерых, и плодились они, как кролики. Саурон подсказал нам построить огромный Храм — якобы в честь Крылатого Валы Мелькора...
      — Как смеешь ты произносить здесь сие гнусное имя? — побагровел Тулкас. — Разве не ведомо тебе, отступник, что запрещено произносить его в Благословенных Землях, и исключен он ныне из числа Аратар?!!
      — Да,  но эти проклятые недомерки почитают  его  за  Бога,  —   возразил Ар-Фаразон,  — а Саурон предупредил,  что спорить с ними — себе дороже обойдется...
      И вновь  поправил  Эонвэ вставную челюсть,  и вытащил на ладонь искусственный глаз,  изготовленный для него Валой-Кузнецом Ауле с отменнейшим мастерством,   и  тяжко вздохнул тот,  кто был некогда Словом и Мечом Великих на просторах Белерианда.
      И, смешавшись,  сел на место Тулкас,  и упреки замерли на его устах,  а Король продолжал:
      — И возвели мы огромнейший Храм,   и стал Саурон собирать там полуросликов — а мы тем временем строили большие корабли,  сажали на них наших жен  и детей, а когда все было готово — под покровом ночи отплыли в море. Но побоялись мы идти на восток,  ибо сказывал Саурон, будто в Эндорэ живет множество этих ужасных тварей.  И тогда пошли мы на запад.   Повинны мы, что ступили на берег Неувядаемых Земель,  куда запрещено приходить Смертным. Но нет нам более  места в благословенном Нуменоре,   и некуда бежать нам от этого кошмара, именуемого полуросликами. Взываем мы к милосердию и помощи Великих и молим о спасении!
      Король, а вслед за ним все нуменорцы пали ниц перед тронами Валар и заголосили.
      Ниенна зарыдала еще жалобнее и шумно высморкалась в специально для этих целей припасенный кусок полотна необозримых размеров.
      Платочки остальных Валиэр давно промокли,  и они утирали мокрые от слез и соплей лица подолами своих торжественных одеяний.
      Глядя на них стал всхлипывать и чувствительный Ауле, и сердобольный Ирмо,  а Нолдор и Ванъяр, стоявшие за тронами Владык, давно уже умывались слезами, заново переживая собственную встречу со свирепыми полуросликами.
      Ибо лишены Бессмертные милости забвения.
      Но встал тут Великий Манвэ Сулимо,  и очи его метали молнии,  и   грозен был он во гневе. Простер он руку свою на восток и яростно прорычал:
      — Убирайтесь вон,  нечестивцы!   Жестокая кара ждет вас, если немедленно не покинете вы Благословенные Земли!
      — Ах,  братец,  — всхлипнула Ниенна, — и вы, Великие! Взгляните на этих несчастных,  кому  довелось изведать столько боли,  принять такую тяжесть на свои плечи,  испытать столько страданий?  В том наша вина... Вы, пришедшие в Аpду по велению своей любви к миру,  — разве любовь эта умерла в ваших сердцах?..  Вы, принявшие облик Детей Единого, — или это не помогло вам изведать человеческие чувства?  Или вы забыли о милосердии, и сострадание — лишь пустой звук для вас? Я говорю свое слово — помогите им!
      — Сестра наша...  — Король Мира нервно сцепил пальцы, — сестра наша, мы выслушали тех,  кто пришел из Нуменора.  Скорбь переполняет душу мою. Видите вы, Великие... как тяжело мне говорить это, но должен я ныне возвестить волю Единого,  Отца нашего,  да слышат все приговор его... Ныне покинете вы Валинор,  ибо такова воля Единого, чтобы не смели Смертные ступать на сии земли. И дабы впредь ни у кого не возникало такого соблазна,   уйдет Валинор из Кругов Мира. Эльдарам будет дано, буде они пожелают, достигнуть Древнего Запада и Аваллонэ...  И...  покуда увядает новый мир, древний путь и тропа памяти о Западе все еще будут вести,  прорезая, словно невидимый мост, Слои Дыхания и Полета...  и,   пересекая Ильмэн, где живое не может существовать, приведет к Тол Эрессэа,   Одинокому Острову, а быть может, и в Валинор... Но и в Нуменор не воротитесь вы,  ибо не потерпим мы этой страшной напасти, именуемой полуросликами,  в такой близи от Амана. Пойдете вы на восток, и основаны там будут вами новые королевства,  где и будете жить, не слыша больше о полуросликах...
      — Да разве ж это возможно,   Великий?  — дрожащим  голосом  перебил   его Ар-Фаразон.
      — Рек я — и слышали вы,  — закончил Манвэ,  не обратив внимания на  эту реплику.
      — А как же Нуменор? — спросил кто-то.
      — Как  поднялся он из морских волн — так и опустится вновь на дно морское,   вместе со всеми полуросликами,  которые на нем обитают! — торжественно объявил Манвэ.
      — Но там же Саурон остался... — всхлипнула Ниенна.
      — Саурон  — Враг и пособник Врага и будет вместе с троном и Храмом низвергнут в бездну! — ответил Король Мира.
      Тут неустрашимый Тулкас Астальдо, прикрыв рот рукой, прошипел ему, стараясь говорить как можно тише,  но шепот этот был слышен аж на побережье Тол Эрессэа:
      — Братец, ты хоть и Король Мира, а дура-а-а-а-ак! Саурон — кем бы он ни был — могучий воитель.  Привлечем его на свою сторону,  меч в зубы — и пусть отправляется воевать с этими проклятущими недомерками назад, в Арду.
      — Поздно! — скорбно ответил ему Манвэ. — Уже поздно. Рек я — и исполнилось по слову моему...
      Дрогнула незыблемая твердь под ногами,  пошатнулись троны Валар — и исполнилась душа их ужасом, когда поняли они, что свершается в мире...
      Новый рывок,  сотрясший Благословенные Земли, швырнул их ниц — и Тулкас покатился кубарем, обдирая лицо и руки.
      — Ничего,  -  рявкнул  он,   выплевывая изо рта набившуюся туда алмазную пыль. — Попадет этот Саурон в Валинор через Мандос — а тут мы его оживим — и на передовую!
      — Кто оживит? — надменно спросила Варда. — Ведь Намо-то ушел.
      — Найдем кого-нибудь,  — отозвался Тулкас,  покосившись на перепуганных Ирмо и Эстэ.
      Ауле, в ужасе закрыв глаза,   сидел неподвижно,  изо всех сил вжимаясь в спинку трона, и завистливо думал: "Мелькор... — Он назвал мятежного Валу истинным его именем, чего уже давно не случалось в Валиноре, и даже не заметил своей оговорки. — Мелькор никогда не был дураком! Слинял за грань мира — туда-то эти недомерки никогда не проникнут!  — и сидит там теперь,  потешается над нами.  А мы тут... Не-ет, Намо прав: бежать, бежать — и немедленно, пока не поздно! Надо уходить... Просто уходить. Не к кому — откуда".

      ...Валинор выдирался из плоти Арты,  уходя из зримого мира, — и в рану, которая образовалась на теле земли, с рёвом хлынули воды океана, унося в пучину гордый нуменорский флот...
      ...Да и сам Нуменор, со всеми поселившимися на нем полуросликами.

      Но Саурон этого еще не знал.  Он пребывал в блаженном неведении, до тех пор пока не вздыбилась земля у него под ногами, и море не вышло из берегов.
      Он не ждал такого.
      Он знал, что Валар черпают силу из Арты.
      Но... рвать живое тело мира — ради борьбы с полуросликами?  Они же сами создавали этот мир — неужели они не понимают, как ему больно?
      И Люди...
      Здесь же не только полурослики!
      Здесь же — Люди!

      ...Только что воды было по щиколотку -— и вот уже  она  плещется  выше сапог.
      Спасения нет,  понял Гортхауэр и  по  ненадёжной,  шатающейся   лестнице взбежал на крышу Храма.
      ...На западе медленно и неотвратимо вырастала,  вздымаясь выше   Менельтармы,  выше нависших грозовых туч,   неправдоподобно огромная,  исполинская, иссиня-чёрная,  как безлунная ночь,  волна — и белый гребень пены походил на когтистую лапу неведомого чудовища, царапающую небеса. В маслянисто блистающей воде отражались змеящиеся молнии. От далекого грозного гула Храм под ногами Гортхауэра сотрясался, грозя рассыпаться на куски.

      ...Словно один-единственный   луч  солнца  пробился  сквозь   толщу  туч, сверкнул меж небом и морем.
      Сверкнул — как золотая искра... как чешуя дракона!
      Смауг!
      Дракон Огня!
      Шелестя кожистыми крыльями,   завис он над Гортхауэром, не решаясь опуститься на шатающийся купол Храма.
      Черный Майя прокричал сквозь свист ветра:
      — Откуда ты взялся, дружище?
      — Меня призвало Кольцо, — ответил Смауг.
      Запрыгнуть ему на спину было делом одной минуты...

      ...И напоследок обернулся Черный Майя.
      Там, где только что находился Нуменор, плескались волны...
      ...В которых барахтались десятки полуросликов.
      По счастью, ни один из них не умел летать!
      И Саурон вздохнул с явным облегчением.

Часть третья. ПОСЛАНЕЦ ВАЛИНОРА

                                "В Среднеземье появляются  Истари,  или
                                 маги. Говорили, что они пришли с Заокраинно-
                                 го Запада,  чтобы свергнуть власть Саурона и
                                 объединить силы Света...  Сила их духа и рук
                                 была огромна. Их истинные имена знали немно-
                                 гие... Двоих  Эльфы  прозвали Курунир и Мит-
                                 рандир — Человек Чар и Серый Странник..."
                                                    Так гласят Хроники Запада

                                     "Когда   Майя Курунир пришел в Хобитанию,
                                 полурослики   справляли  праздник сбора арбу-
                                 зов.   В центре поляны горел  костер,  вокруг
                                 которого толпились хоббиты..."
                                                   Так гласят Хроники Востока

Но существуют и другие Хроники, в которых сказано иное...
      В тысячном году Третьей Эпохи,   через полчаса после полудня, когда Кирден-Корабел нежился на диване после сытного обеда, к нему в комнату ворвался молоденький  тэлери в тельняшке и бескозырке с надписью золотыми рунами "Северо-Средиземский ЭльФлот".   Обошлось без церемоний,  ибо  этот   тэлери  был дальним родственником самого Кирдена...  ну,  даже и не очень дальним... ну, можно сказать,  сыном...  ну, внебрачным... ну, не важно это в конце-то концов, из конца-то в конец!
      — Папа! Там корабль — из ВАЛИНОРА!!!! — Кисточки на ушках Эльфенка стояли дыбом.
      Кирден с перепугу скатился с дивана и,  на ходу нашаривая  адмиральскую фуражку,  кинулся на причал, ибо корабли из Валинора в последний раз приставали к берегам Серебристой Гавани в конце Первой Эпохи!

      Глухо ударились о землю сходни.
      И по сходням тем сошли на землю Средиземья Шестеро — пять Майяр и золотоволосый Эльф из дома Финвэ.
      И были они прекрасны собой, высоки и стройны, несмотря на возраст...

      Кирден низко поклонился пришедшим:
      — Сердце мое полнится радостью при виде славных посланцев из  Благословенных Земель!  Надеюсь,  дорогие гости не откажут в любезности разделить со мной трапезу, а заодно поведать, какие беды погнали вас из светлого Валинора в наши суровые края!
      Посланцы переглянулись.
      Их слишком быстро распознали.
      А им следовало незамеченными странствовать по Средиземью и искать  способы борьбы с коварным Врагом, Сауроном Темным.
      Но трапеза...  За время путешествия им пришлось питаться одной копченой рыбой, а запах, тянущийся из приоткрытой двери, так манил...
      И Курунир, важно огладив свою бороду, промолвил:
      — Не откажемся...
      Остальные согласно кивнули.
      После сытного  обеда,  на   котором было сожрано такое количество снеди, какового хватило бы на полтора месяца всей дружине Последнего Союза, находящейся  на казарменном положении,  Глорфиндейл разошелся.   Храбрый Эльф плохо перенес переход через море,  а потому пребывал в  омерзительном   настроении. Предложенная Кирденом знаменитая "Минастиритовка" окончательно испортила ему настроение — Эльф пьянел и злился: "Я, понимаешь, сражаюсь третью эпоху подряд,   а он вино хлещет!  Я тут,  понимаешь, гибну, во всех боях, а он здесь, сволочь, вино хлещет! Убью гада!!!"
      Тяжелый кулак,  отправивший когда-то у стен Гондолина в нокаут Барлога, метнулся к челюсти Кирдена.  Но удар не достиг цели — Кирден плавно  перетек на полметра в сторону, пропуская Эльфа мимо себя, потом его правая рука вцепилась в кольчугу на плече Глорфиндейла,  а левая так же плавно заломила локоть нападавшего за спину. Глорфиндейл со стоном рухнул под лавку.
      — Кан-киро — да правит миром любовь!  — ласково сказал Кирден, не намеренный затевать ссору.
      — Хорошая фраза!  Мне нравится!   — восхитился Курунир и заехал Корабелу по голове посохом.
      Кирден свалился на пол.
      С воплями "Средиземцы наших бьют!" маги и Эльф принялись тузить его.
      От души оттянувшись,   посланцы Манве решили отправляться  в   дальнейший путь.
      — Ну? Кто куда, ребята? — спросил Курунир.
      — Я, пожалуй, к Эльфям пойду, — задумчиво сказал Митрандир.
      — Во дает! На хрена тебе эти Эльфы сдались? — фыркнул Курунир.
      — Да так...  — замялся Митрандир.   — Я уже знаю,  каких пакостей от них ждать, мне привычно.
      — А-а, ну иди-иди!
      — А я в Сумеречье... — протянул Радагаст.
      — Что ты забыл в этом Сумеречье? — удивился Курунир. — Такая дыра!
      — Ну и что,  что дыра!  Зато там столько всяких рыбок,  птичек,  зверушек...
      — Ладно!  Ладно! Иди куда хочешь! А вы куда? — обратился Курунир к двум голубым  магам,  которые стояли возле двери,   как обычно,  держась за руки и улыбаясь друг другу.
      Маги переглянулись.
      — Мы с Паландо решили пойти на восток,  — томным голосом промолвил Алатар.
      Курумо поморщился:  эта неразлучная парочка достала его еще в Валиноре, и он с радостью отправил бы их не только на восток, но и гораздо дальше.
      — А ты, Глор?
      — Я?  Я-то?.. Ну, не знаю... Слышь, ты! — Эльф пнул ногой забившегося в угол Кирдена. — Где у вас тут ближайшая драка? А?
      — В трактире напротив... — робко промолвил Корабел.
      — А поглобальнее?
      — В Арноре, наверно...
      — Ну, я тогда в Арнор! — Эльф привычным движением поправил торчащие над плечами рукояти мечей,  проверил ножны на поясе,  потом задумался на мгновение. — Но сначала в трактир загляну.
      — А сам-то ты куда, Курунир? — спросил Митрандир.
      Майя задумался, потом обратился к Кирдену:
      — А скажи-ка мне: какой народ у вас самый что ни на есть тупой?
      — Наверно,  рохирримы, — робко предположил Корабел. — Нет, пожалуй, все же хоббиты.
      — Ну, вот к хоббитам я и пойду...

      Когда Майя Курунир пришел в Хобитанию,  полурослики справляли   праздник сбора горького перца.  В центре поляны горел костер,  вокруг которого толпились хоббиты.
      На появившегося в круге света Майя поглядели с интересом, но без особого уважения, однако навстречу ему вышел невысокий хоббит поперек себя шире в безрукавке и потрепаных шароварах.
      — Я — Саруман,  великий Майя из Валинора!  — Курунир гулко стукнул себя по груди.
      — А я — Фильбо Ушлынс, самый великий хоббит из Хоббитании! — Полурослик еще более гулко хлопнул себя по животу.
      Живот величественно загудел.
      На Курунира это не произвело впечатления,  и он надменно осмотрел толпу хоббитов:
      — Я пришел, чтобы стать вашим вождем и вести вас на борьбу с Врагом!
      Из-за спин соплеменников в круг костра вышел молодой еще хоббит и нагло встрял в разговор:
      — У нас уже есть вождь — Фильбо Ушлынс,  и нам покедова другого не  надобно!
      Все согласно загалдели.
      Курунир злобно  зашипел  и   готов  был уже сотворить с этими недоумками что-нибудь непотребное, как вдруг молодой хоббит снова подал голос:
      — А вот Эльфы говорят,  что в старину был такой обычай:  если двое претендовали на место вождя, то между ними устраивали состязание...
      — Ну хорошо...  — снисходительно отозвался Майя. — Давайте устроим поединок — и победитель его...
      — Э-э, нет! — На физиономии молодого хоббита было написано неподдельное возмущение.  — У всех народов свои поединки,   и каждый силен в своем.  Давай устроим ДВА поединка — по вашим обычаям и по нашим.   Победитель обоих и станет вождем.
      "Все! -  подумал  Саруман.   — Стану вождем — я из этого хоббита...",  а вслух сказал своим чарующим голосом:
      — Ладно, любезные хозяева, пусть будет ДВА поединка. И по НАШИМ обычаям вожди должны сойтись врукопашную!
      "Ужо уделаю  я  этого недомерка!" — подумал он,  закатывая рукава своей хламиды.
      Он быстро  бросился  к   спокойно стоящему хоббиту,  целясь правой в челюсть, а левой в поддых.
      — Кан-киро,  да правит миром любовь!!! — вопил он, представляя, как через мгновение этот мерзкий полурослик...
      ...Через мгновение этот мерзкий полурослик сидел верхом на Майя,  заламывая ему руку приемом "Клетчатый кролик кувырком   уходит  от  зеленоглазого ястреба".
      Курунир орал от боли и скреб пальцами другой руки по земле.
      — Кас-трюля,  да правит миром еда! — наставительно сказал Фильбо, вставая с поверженного Майя. — Второй поединок есть смысл проводить?
      — А в чем его суть?  — настороженно спросил Курунир.  Он сидел прямо на траве, растирая руку.
      — Кто кого переест...
      Саруман безумными глазами оценил толщину хоббита и...
      Как гласят Хроники Запада:   "До конца Третьей Эпохи Майя Курунир в Хоббитании больше не появлялся..."
      И ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ СЛУЧАЙ В ИСТОРИИ АРДЫ, КОГДА ХРОНИКИ ВОСТОКА СОГЛАСНЫ С НИМИ!!!

Часть четвертая. ВОЙНА ЗА КОЛЬЦО

      Пиппин, сын Пиппина, внук Пиппина, из Клана Баклана, тащил своего друга Мериадока по чавкающему болоту, и сухие голые деревья вздымали над ними свои корявые ветви, будто плакальщицы над покойником.
      На лицо Мериадоку сыпались холодные дождевые капли.
      Пиппин тащил его по предательскому болоту и плакал,  и ругался, и проклинал всех древних богов своего народа,   за то что они не помогают ему,  ибо непомерно тяжелым было тело обожравшегося Мериадока.
      Но Мериадок был жив.
      И было ему,  Мерадоку, сыну Мериадока, внуку Мериадока, из Клана Дятла, еще хуже...
      Интересно, сколько печения было там — в кладовых Гортхауэра?
      Если б его не трясли,   возможно, его желудок переварил бы всю сожранную им сегодня пищу...
      Несчастный живот...
      Какая боль...
      Глаз не открыть.
      Мешает леденец за щекой.   Сладкий харадский леденец величиной с   голову молодго мумака...
      А второй не закрыть.
      Веко намертво  приклеилось   сиропом,  пролившимся  из   украденного  варенья...
      Пиппин, остановись!
      Не тряси!
      Дай передохнуть!..
      Не слышит...

      ...Нет! Остановился.
      Почему?
      Лязг колес, грохот железа...
      И голос Перегрина — приглушенно-свирепый и одновременно щенячье-радостный:
      — Сэм!!! Ну, наконец-то!..

      Грязно-серая двухколесная тачка завалилась в кювет,  вздыбив в безмолвном вопле гнутые, отполированные поколениями рукояти.
      Но Сэму  было не тачки.  Он стоял на коленях перед распростертым на мху Мериадоком,  вцепившись обеими руками в его пышные смоляные кудри, тузил его и яростно матерился:
      — Печенье!!!  Ты сожрал его в одиночку!!!  Ты не принес ни крошки своим лучшим друзьям!!! Ах ты сволочь эльфийская!!! Валаров прихвостень!!! Пиппин, на кой хрен мы его волокли в такую даль?  Лучше бы ты принес мешок печенья — пользы больше!
      — Да взял я печенье,  взял, — пробурчал Перегрин. — Но Мерри сожрал его по дороге.  А до этого он съел ящик харадских леденцов, бочку варенья, заначенную Гортхауэром,   двадцать восемь сосисок в тесте, окорок мумака, рулет с ванилью,  тушеную печенку, салат из шпината, желе из красной смородины, пастеризированное молоко, поросенка с гречневой кашей, восемь медовых коврижек, яичницу с фасолью, полсотни кексов, тарелку тефтелей, немного пельменей, пудинг из цветной капусты, мусс из клюквы, три порции омлета, ленивые голубцы, пирог с грибами,  банку килек в томате,  котелок винигрета, три десятка устриц, паштет из фасоли, икру черную, икру красную, икру заморскую — баклажанную,  две тарелки супа из кукурузы, судака под майонезом, майонеза над судаком, суданеза над муда... ой! Этого он точно не ел!
      На лицо  Мериадоку падали частые капли.  Но в отличие от дождя они были горячими.
      — Да  оставь ты его,  — сказал наконец Пиппин.  — Как ваши-то дела?  Вы добрались до Барад Дура?
      Сэм вытер  слюнки тыльной стороной ладони и,  бешено завидуя Мериадоку, заговорил:
      — Мы с Фродо,  как и собирались, пришли в Минас Моргул и сказали назгулам, что хотим отдать Саурону его Кольцо. Назгулы оказались настолько любезны, что отвезли нас в Черную Крепость на своих летучих чудовищах...

      Когда Хэлкар отпалантирил Гортхауэру, что к нему в Минас Моргул приперлись два хоббита,  которые кровь из носу требуют встречи с Сауроном,  Темный Властелин схватился за сердце.
      — Я не вынесу больше,  — простонал он.  — Только что я спровадил двоих, которые сожрали наши запасы на десять лет вперед.
      — Но у них — Кольцо, — робко заметил Хэлкар.
      — Вот пусть они это Кольцо и грызут!  — в сердцах бросил Гортхауэр — но тут же его начала мучить совесть:  не оставлять же назгулов,  любимых учеников, на растерзание хоббитам. — Ладно, — сказал он, — давайте их сюда!

      Темный Властелин встретил хоббитов на пороге Барад Дура.  Он даже умудрился любезно улыбаться им.
      Фродо выудил висящее на цепочке на шее Кольцо.
      — С тебя причитается, Саурон! — торжественно сказал он.
      Гортхауэр всплеснул руками.
      — Я навеки твой должник, друг мой!
      — Да брось,  какие счеты!  — отмахнулся Фродо. — И что значит "навеки"? Хоббиты так долго не живут.  Ты лучше ответь мне вот на какие вопросы... Да, там моя тачка во дворе стоит, со свитками...
      Темный Властелин побледнел, и колени у него задрожали.
      — Что?!! Целая тачка?!!
      — Да небольшая, — успокоил его Фродо. — Садовая. Сэм вон ее прикатил...
      Трясущейся рукой  Гортхауэр   отер  ледяной пот,  проступивший у него на лбу.  "Я не выдержу!  — подумал он. — Силы уже не те! Целую тачку свитков не не одолеть! Ой, папа мой Мелькор, пропал я!.."
      — Может быть, сперва по бокалу вина? — дрогнувшим голосом предложил он.
      — Лучше пива, — подал голос Сэм.
      — Нет-нет! — отрезал Саурон. — Только вина! За Кольцо!
      — Ладно,  пусть будет вино,  — согласился Фродо. — Дорвинионское, какое мой дядя Бильбо у Трандуила пил! Да, кстати, дядя Бильбо велел узнать...
      — Сперва подкрепитесь, гости дорогие, — перебил Гортхауэр, — чем Единый послал...
      И повел их прямиком в столовую,   умолчав при этом, что Единый послал им объедки того, что не успел сожрать Мериадок. Не густо.
      Зато вина было вдоволь!
      И в погреба за ним Гортхауэр ходил сам.
      Он нацедил  в большой кувшин самого крепкого вина,  которое только нашлось в Барад Дуре, пригубил его — и заплакал.
      Опять!
      Опять эти недомерки будут денно и нощно терзать его идиотскими вопросами, не давая ни покоя, ни отдыха!
      Выдержать общение со второй парой хоббитов было выше сил Темного   Властелина. Легче было бы выдержать еще один поединок с Гил-Гэладом, Элендилом и Исилдуром! Легче умереть...
      О, если  бы  он мог лишить себя жизни — и навсегда покончить с этой мукой!
      Умереть?
      Он же бессмертный!
      Злая ирония судьбы — бессмертие...
      И рыдал Майя Гортхауэр в пустом подвале,  оплакивая свою горькую участь и незавидную долю.
      А потом пришло решение.
      И долго гнал его от себя Темный Властелин, ибо было это — не по чести.
      Но сказал он:
      — Да неужто я настолько себя не люблю?
      И — решился.
      Пригоршня цианида растворилась в багряном вине без остатка. Для верности Гортхауэр сыпанул туда еще пару горстей отравы.
      Теперь следовало опробовать напиток.
      С тяжелым сердцем отправился он на конюшню,  туда, где теперь жил Смауг — последний дракон в Средиземье, недавно изгнанный из Эребора недружелюбными гномами.
      Сердце сжалось в груди Гортхауэра.
      "Прости, бедный мой друг! Но у меня нет выхода..."
      — Вина,  Смауг!  — стараясь казаться беспечным, предложил он. — За моих гостей!
      И он протянул дракону чашу, в которую плеснул немного вина из кувшина.
      Смауг протянул когтистую лапу, но слишком неловко — чаша опрокинулась и вино пролилось на пол.
      Солома на полу задымилась и почернела.
      Дракон смущенно хмыкнул и сделал попытку прикрыться крылом.
      — Эх, Смауг, Смауг... — вздохнул Гортхауэр.
      Дракон аккуратно  подцепил   кубок чешуйчатой лапой и со всеми предосторожностями возвратил Темному Властелину, не забыв, впрочем, пару раз лизнуть тонким розовым раздвоенным язычком разлитое вино.
      Глаза его закатились — и Золотой Дракон замертво рухнул наземь,  только хвостом дернул в агонии.
      — Эх, Смауг... — простонал Гортхауэр. — Прости, дружище! У меня не было другого выхода.

      Фродо налил вино в чеканный кубок и залпом опорожнил его.
      — Ух,  забористое!  — крякнул он,  занюхивая рукавом, — ибо закусывать, после того как Сэм слегка утолил голод, стало уже нечем.
      Садовник, однако, протянул ему обглоданную корку.
      — Закуси!
      — После первой — не закусываю!   — гордо ответил Фродо,  вновь  наполняя кубок. — Ну, вдрогнули, что ли? Твое здоровье, Саурон!
      Гортхауэр натянул на лицо самую любезную из своих улыбок.
      Второй кубок последовал за первым.
      — Хорошо пошло! — сообщил Фродо, занюхивая другим рукавом.
      Сэм опять подсунул ему корку.
      — Да закуси же!
      — А я и после второй не закусываю! — отозвался Фродо и наполнил кубок в третий раз. — Ну, за Кольцо, что ли? Носить тебе его, Саурон, не переносить!
      "Распутин!" — в ужасе подумал Темный Властелин, глядя, как пьет хоббит.
      Фродо перевернул кувшин вверх дном.
      — Эй,  кто там!  Еще вина! — крикнул он и, вытащив из-за пазухи Кольцо, сказал: — Саурон, глянь-ка! Их уже — Три! Ну, силен ты, мужик!
      "Если он допьется до Девяти,   — с надеждой подумал Гортхауэр,  — на сегодня я буду избавлен от допросов... то есть — тьфу!.. от вопросов!"
      В дверь опасливо всунулся Дэнна с полным кувшином.
      — Вино для гостей, Учитель!
      Фродо вновь наполнил бокал.
      — Ну, за то, чтоб не последняя...
      Он отхлебнул вина и сморщился.
      — Ах ты, сволочь харадская! Разбавить успел!!!
      Кувшин с  красным  вином   разлетелся вдребезги от удара об стену,  — по стене потекли кровавые струйки, осколки с жалобным звоном посыпались на пол.
      Бедный назгул едва успел выскочить в коридор.
      Разъяренный хоббит бросился за ним.
      Бледный, как  мел,   Гортхауэр  безуспешно пытался унять дрожь в руках и ногах.
      Ему это  почти  удалось,   когда от жуткого грохота с потолка посыпалась лепнина, вперемешку с паутиной и летучими мышами.
      Сэм, догрызавший последнюю корку, чуть не поперхнулся.
      — Что это?
      Темный Властелин дрожал, как осиновый лист.
      — Боюсь, твой друг обрушил стены Барад Дура, — ответил он и, когда грохот повторился,  всхлипнул: — Плохи мои дела!.. Ведь говорил же мне Учитель: не связывайся с малым народцем...
      — Да, страшен хоббит во хмелю, — философски заметил Сэм.
      — Пропал я, пропал, — жалобно причитал Черный Майя.
      Сэм дожевал последний завалявшийся на столе огрызок.
      — Ладно, — великодушно сказал он, — силы у меня, конечно, не те, но минут десять я сумею его продержать.
      — За десять минут я успею добежать до Серебристых Гаваней!  —   пообещал Темный Властелин, опрометью вылетая за дверь...

      — ...И он побежал на север,   к Мораннону, а Фродо стал гоняться за назгулом вокруг Ородруина и...  — Сэм вздохнул. — И нечаянно свалился с Кольцом в огненную пропасть. Кольцо, конечно, утонуло...
      Пиппин вскочил.
      — И ты молчал?!!  Сэм!!! — Он патетически воздел руки. — Мы тут возимся с этим обжорой,  а там...  Там,  может быть, погибает мой лучший друг! Может быть, он уже погиб!!!
      — Да выбрался Фродо, выбрался, — поспешил успокоить его Сэм.
      — При чем здесь Фродо?!?!?! — завопил Пиппин. — Я про Саурона говорю!!! Как он там?!!   Без Кольца!!!  Без меня!!! А Мораннон войско Арагорна штурмовать собирается! Ты соображаешь?
      Мериадоку удалось наконец проглотить леденец и раскрыть оба глаза.
      — Хана Саурону... — промычал он.
      — Это тебе сейчас будет хана, обжора проклятый! — разозлился Пиппин.
      — Не-а! У меня пулемет есть. Березовый.
      — Мэрри, — произнес Пиппин почти ласково, — если ты немедленно не заткнешься, я тебя на кол посажу. На осиновый.
      И он свистнул своего черного пони.
      — Ты куда? — спросил Сэм.
      — В Мораннон. Саурона спасать, — ответил Пиппин.

                                *      *     *

      ...Гортхауэр молча обнял рванувшуюся навстречу землю и понял, что Кольцо уничтожено.  А значит,  и ему пришел конец, ибо он находился в двух шагах от лагеря Вождей Запада.  Его заметили.  И оттуда уже бежали к нему  люди  и эльфы.
      Впереди всех — Арагорн.
      "Вот и настал мой конец," — успел подумать Темный Властелин.
      Эльфы — сыновья Элронда в звездно мерцающих доспехах,  опознав его, обнажили клинки...

      Пронзительный клич   разорвал  тишину над вершинами Пепельных гор — и из ворот Мораннона вылетел удалой всадник на лихом черном пони.
      — Вы чё!!!  — вопил он. — Обурели в корягу?!?!?! Я вам не позволю моего любимого Саурончика обижать!!!
      И хоббит,  распихав   Арагорна  и  Глорфиндейла,  выхватил из ножен свой прославленный клинок, созданный мастерами Древних Дней и найденный им в Упокоищах.  На звездно мерцающем лезвии огнем горели колдовские руны.  При виде их Элладан в ужасе попятился, ощутив гибельные для Эльфов Света чары Мелькора.
      — Что?  — Голос хоббита был хриплым, а глаза, обычно серые, горели фосфорическим зеленым пламенем. — Сразимся?
      Клинок свистел, рассекая воздух, будто выписывал колдовские заклятия, и Элладан не выдержал — отшвырнул меч и бросился прочь.   Вслед ему неслись чудовищные угрозы, которые нежное эльфийское ухо, украшенное кисточками, отказывалось воспринимать...

*     *     *

      Чудовищный летун — полуптица-полурыба — сложил кожистые крылья и камнем рухнул вниз.  Кхамул едва удержался в седле и выругался на языке  кочевников северо-восточной Истерлингии. Рядом послышались непечатные выражения на ханнатском наречии — значит,   Дэнна тоже прилетел.  Когда же сзади   сквозь  вой ветра кто-то матюгнулся,   поминая любвеобильную богиню Иллаис, он понял, что и преданный Хонахт тоже с ними.
      Три назгула  шли в крутом пике на лагерь Вождей Запада,  ибо там был их Учитель и ему грозила беда.
      Три летуна с шипением приземлились у самой палатки Короля.
      Три пары сапог коснулись земли.
      Три черных клинка тускло мелькнули в свете Луны.
      — Это будет последний... — нараспев сказал Кхамул.
      — ...И решительный бой... — так же нараспев закончил Хонахт.
      "Где-то я эту песню уже слышал",   — успел подумать Дэнна, но тут же оставил бесполезные размышления и,  прорычав:  "Назгулы всех стран,  соединяйтесь!", выхватил меч и приготовился к бою.
      Тут из палатки донесся свирепый боевой клич,  такой, что летуны, сознавая собственную несостоятельность, стыдливо зарыли головы в песок, а назгулы побледнели, и оружие едва не выпало из их дрожащих рук.
      Полог палатки отлетел в сторону, и изнутри выскочил обезумевший от ужаса Элроир.
      Он мчался прямо на назгулов, и Дэнна привычным движением поднял меч.
      Но эльф обрадовался назгулам, как старым друзьям: кто ж испугается слуг Врага, когда у него за спиной бушует разъяренный хоббит!
      И Элроир, не раздумывая ни секунды, сделал свой ВЫБОР.
      — Спасите меня!!! — завопил он и спрятался за спину Кхамула.
      У назгулов сработал многовековой рефлекс — спасать всех униженных и оскорбленных. Они встали в боевую стойку, прикрывая собой перепуганного эльфа.
      Дэнна на цыпочках приблизился к палатке и осторожно заглянул внутрь...
      Из палатки,  едва не сбив его с ног, кубарем вылетел Эомер, посланный в нокаут мощным апперкотом хоббита.
      Перешагнув через неподвижное тело,  за полог еще более осторожно заглянул Кхамул.
      Арагорн, рыча, как зверь, с трудом удерживал Пиппина за шерсть на волосатых пятках, взывая при этом непонятно к кому:
      — Помогите же мне! Я не выстою — один!
      Имрахиль пытался   приблизиться  к нему и каждый раз еле уворачивался от меча Пиппина, рвавшегося к дверям и истошно вопившего:
      — От меня еще никто не уходил!!! Я вам покажу!!!
      Глорфиндейл, укрывшись за неподвижно лежащим Сауроном,  жалобно   причитал:
      — Я один вышел против барлога под Гондолином!  Я не испугался целой армии   орков  в  Ангмаре!  Я не знаю равных мне в поединках!  Но с этим мне не справиться!   Так вот они какие,  эти полурослики,   свирепые и  неутомимые  в бою!!!

      ...Элладан и  Элроир   под  охраной Дэнны и Кхамула медленно отползали в направлении Имладриса...

      Хонахту с помощью Гортхауэра едва удалось доказать Пиппину,  что   он  — свой,  и  после  этого   благородный Тэннорэнн принялся приводить в чувство и оказывать первую помощь пострадавшим.   Попутно он докладывал Учителю  обстановку в Моранноне:
      — Чтоб ему неладно было,  этому Ульму!  Оголил мне весь Морион Эннен со своей помощью Дейлу. У нас ведь теперь и пяти сотен не наберется! Из-за этого теперь Моранон возьмут,   Мордор разобьют,  Равновесие нарушится — и   ХАНА АРТЕ!!!
      Скупая мужская слеза отчаяния скатилась по давно небритой назгульей щеке.
      Но Гортхауэр, собрав остатки сил, мудро заметил:
      — Ты не учитываешь,  Ученик,   ту силу,  которая идет нам на помощь.  Мы пошлем защищать Дейл этого полурослика — и против него никто не устоит!
      — ХАЙ-Е!  ВАР-ХЭЙ-УРУК-ХЭЙ!!!  —   издал боевой клич Хонахт и от радости запрыгал на одной ножке. — Теперь мы точно победим!!

*     *     *

      И вырвался из лагеря Владык Запада лихой всадник Перегрин  Тук,   Рыцарь Гондора.
      И метнулась под копыта черного,   как ночь востока, пони мощенная булыжниками дорога.
      На Дейл!!!

*     *     *

      Поскольку пони — далеко не прославленный роханский меарас, Пиппин, верный своему принципу появляться всюду в самое неподобающее время, примчался к стенам Дейла, когда сражение было, по существу, закончено. Доблестного Даина и  полусотню  его гномов уже изрубили в шампунь,  а от армии Дейла и черного отряда осталось всего по одному человеку: сам Ульм и молодой дейловский воин в  белом   хайратнике (скорее всего это был бинт) и с немеряным двуручником в руках. Стоя спина к спине, они из последних сил отражали атаки превосходящих сил орков.
      Увидев этот неравный бой, героический хоббит издал пронзительный боевой клич  — и половина орков тут же,  на месте умерла от разрыва сердца.  Другая половина осталась в живых лишь для того,  чтобы немедленно броситься  наутек при виде грозно сверкающего хоббитского меча.
      Ульм и дейловец со слезами на глазах изливались в благодарности к свое-
му спасителю.
      Не утративший присущей ему скромности Пиппин краснел и повторял:
      — Ах, что вы, что вы! Любой на моем месте поступил бы так же!
      В это время наконец подошли из Сумеречья посланные Трандуилом эльфы. Не разобравшись, они с места в карьер натянули луки, готовые изрешетить стрелами воина в черных доспехах.
      — Нет! — закричал дейловец, бросаясь вперед и прикрывая Ульма грудью. — Это — свой! Это — друг!
      Но серебристые эльфийские стрелы были по-прежнему нацелены ему в грудь, и воин понял,  что быть и ему сейчас убитым вместе с Ульмом. Ослабев от многочисленных ран, он опустился к ногам черного воина, прошептав напоследок:
      — Хана барлогу!..
      Молодой дейловец  не  видел,   как героический Пиппин,  вытащив из ножен только что убранный туда меч, с деловым видом направился к Сумеречникам.
      — Вам что — жить надоело?  — рявкнул он, так что у особо чувствительных эльфов ушки с кисточками,  торчащие из-под беретов,   немедленно свернулись в трубочку.  — Да это же — личный друг моего любимого Саурончика!   Вот троньте его хоть пальцем — я вас...
      При этом он скорчил такую гримасу,  что эльфы дружно попятились, отступили и что было мочи рванули в Сумеречье.   Прибежав, они забаррикадировались в подземных чертогах Трандуила и отсиживались там несколько месяцев,  опасаясь возможных последствий...
      Впрочем, ничего этого Пиппин не знал.  Он просто убрал в ножны меч, пожал руки Ульму и дейловцу,  сел на своего пони и поскакал назад, как ни уговаривали его остаться погостить в Дейле.
      — Да что вы! — сказал отважный хоббит с присущей ему скромностью. — Некогда! Как же они там без меня Гондор оборонят? Пропадет ведь Арагорн.
      И, растроганно высморкавшись в предложенный ему  вдовой  Короля  Бранда кружевной платочек,  Пиппин отправился спасать Средиземье от очередной грандиозной    Х А Н Ы .

Часть пятая, заключительная. МИРНАЯ ЧЕТВЕРТАЯ ЭПОХА,
                       или DOOM-3: HELL ON MIDDLE-EARTH

      Когда Перегрин Тук,   Рыцарь Гондора протрезвел после отмечания рождения у Сэма Скромби двенадцатого ребенка,   названного Лютиком,  и решил-таки вернуться на службу в родной гондорский полк, откуда его отпустили в первом году на пару недель, стояла уже двадцатая весна Четвертой Эпохи...
      Хваленый харадский  мумак,   взятый у Денны за карточный долг,  оказался сущим барахлом,  сбил ноги,  и истративший запас ругательств Перегрин сменил его  в Брыле на привычного пони.  Мумака он оставил Лавру Маслютику — за эти годы еще больше потолстевшему и покрасневшему.
      И метнулась под копыта белого, как летняя ночь в Гондоре, пони мощенная булыжниками дорога.  Крыльями развевался по ветру черный плащ,  мелькали  по сторонам Арнор, Рохан, Лориен...
      Саэрэ-Солнце уже стояло низко над горизонтом,  когда из-за поворота вынырнули прекрасные башни величественного Итилиена. Перегрин очень любил этот цветущий край,  и сейчас, восседая на своем пони, любовался распаханными полями,  садами и огородами,  разбросанными тут и там маленькими деревеньками, любовался, оттягивая тот миг, когда он увидит сам город.
      И вот этот миг наступил!   Итилиен был прекрасен,  как и полтора десятка лет назад — те же могучие стены, увенчанные острыми зубцами, стройные, словно рвущиеся в небо,  башни с серебристыми шпилями,   мифриловые ворота, украшенные затейливой резьбой.
      А над воротами развевался флаг Фарамира и Йовин — белый конь, пытающийся влезть на белое же дерево.
      "Как-то там они?  — Перегрин улыбнулся,  вспомнив этих двух милых влюбленных. — Детишки небось уже есть...":-)
      Пони, почуявший жилье, тихонько заржал, выводя хоббита из мира воспоминаний.

*     *     *

      — Перегрин! Дружище! Сколько лет, сколько зим! — Фарамир, радостно улыбаясь, обнял хоббита. — Йови! Йови! Иди скорей, посмотри, кто приехал!
      Дева-воительница выбежала на крыльцо и при виде гостя всплеснула  руками:
      — Эру Единый!  Фарушка,  что ж ты его на крыльце-то держишь?! Проходи в дом, у меня и обед уже готов!
      Ну какой хоббит откажется от обеда,  тем более что  Перегрин  последний раз ел мало не в двух лигах от Итилиена. Он вошел вслед за Фарамиром и Йовин в полутемные сени,   где было достаточно прохладно, и готов был уже шагнуть в просторный зал, как вдруг сзади раздался ультразвуковой вопль! Тот, кто хоть раз встречался с назгулами,  никогда не забудет этого  вопля!  Рука  хоббита инстинктивно рванулась к мечу, он развернулся, ожидая увидеть по крайней мере призрак Хэлкара, но вместо этого...
      ...Он почти  успел увернуться...
      ...он, отбивавший эльфийские стрелы в полете!..
      ...он, выскакивавший из под когтей орочьей волкопехоты!..
      ...он, о ком пели все менестрели Средиземья!..
      ...он почти успел...
      Почти!!!...
      Яростный вихрь  сбил  его с ног,  заставив растянуться на дощатом полу, сбил и материализовался прелестненькой девчушкой лет пятнадцати,  темноволосой и ясноглазой.  Глаза эти так и впились в Хоббита с наскрываемым восхищением,  а ультразвуковой вопль превратился в  более  или  менее   человеческую речь:
      — Дядя Пиппин приехал!!!  Ура!!! Дядя Пиппин, вы — мой любимый герой!!! Самый любимый — после дяди Боромира!!! Ура!!! Дядя Пиппин приехал!!!
      Фарамир с трудом оторвал ее от поверженного "дяди Пиппина" и помог последнему подняться на ноги. Перигрин выглядел несколько ошарашенным, и гондорец подумал, что, пожалуй, впервые в жизни видит перепуганного Пиппина.
      — Санта мелькори! Кто это, во имя Валар?!
      Фарамир смущенно, и в то же время счастливо улыбнулся:
      — Старшенькая моя — Хелюшка...
      — Слуга вам и вашему роду,   дядя Пиппин!  — Девчушка настойчиво вырывалась  из  железного  захвата отца.   — А вы расскажете мне про битву за Дейл?
Ужасненько люблю слушать про битвы и сраже...
      — Все!  — строго сказала Йовин. — Оставь дядю Пиппина в покое. Он устал с дороги. Иди погуляй.
      Девчушка скорчила уморительную гримасу матери, томно улыбнулась хоббиту и умчалась на улицу — купаться, наверное...

*     *     *

      — Ох,  Пиппин, и не говори! — Фарамир налил хоббиту вина из узкогорлого кувшина. — В мать пошла — воительницей хочет стать. Мать ее, роханская принцесса!  — в сердцах ругнулся Фарамир и, опасливо оглянувшись на дверь, добавил:  — Ох-уж-мне-эти-тетки-воительницы!   Мечом машет не хуже Эльдариона,  в стрельбе из лука Леголас у нее еле-еле выигрывает,  а Арагорн уже  боится  к нам  заезжать  — она его затерроризировала распросами о разных войнах и битвах.  Все ближайшие пещеры излазила, со всех меллорнов к востоку от Мглистых гор попадала... ужас! Неделю назад Берегонд — помнишь его? — вытащил ее чуть ли не из Минас Моргула! Представляешь! Посмотреть ей, видишь ли, захотелось!
      Фарамир все больше пьянел и вследствие этого становился все разговорчивее.   Хоббит, которому пять кувшинов южноитилиенского вина были нипочем, сочуственно качал головой.
      — А меня-то она откуда знает?
      — Спрашиваешь!  Я ей рассказывал — раз! — Наместник Итилиена загнул палец на правой руке. — Йови постаралась — два! Арагорнушка — тр-р-ри! Эомер — ч-ик!-тыре! Имрахиль — этот даже балладу сочинил! Да еще для полного счастья пару лет назад прикатила тут к нам парочка из Дейла:  один — весь в  черном, израненный такой,  а другой — длинный,  выше Арагорна!  — в серой куртке и в эльфийском беретике,  так эта парочка о тебе такое загибала -  весь  Итилиен сбегался слушать!   Да что Итилиен! Из Гондора приезжали! Менестрели лориенские сидели,  уши развесив!!! VOTЪ как, друг Пиппин! Она этого всего наслуша- лась — прям влюбилась в тебя,  как это...  плу... нет, платонически, во как. Стырила в Минас Тирите твой портрет и над своей кроватью повесила.
      Голос Фарамира становился все более невнятным, и наконец Владыка Итилиена ткнулся носом в поверхность стола. Перегрин затушил свечу и пошел спать.

*     *     *

      Проснулся хоббит от яркого солнечного света, пробивающегося из-за дубовой ставни. Перегрин сладко потянулся и зевнул, выбираясь из под одеяла.
      — Доброе утро,  дядя Пиппин! — Хель сидела на подоконнике, облаченная в серо-зеленую   курточку,  выгодно  оттенявшую ее зеленые глаза.  Такой же серо-зеленый беретик был лихо сдвинут набекрень.  Длинные темные кудри  лежали на плечах.
      Перегрин спешно спрятал под одеяло свои волосатые пятки.
      — Доброе утро! — вновь повторила девчушка.
      — Хм... доброе... — Хоббит был несколько смущенным.
      — Как  Вам спалось?  — Княжна Итилиена изо всех сил старалась поддерживать светский разговор.
      Перегрин надевал под одеялом кольчугу, и голос его звучал приглушенно:
      — Вашими молитвами, благородная донна!
      Хель открыла  было рот,   дабы спросить еще что-нибудь,  но распахнулась дверь и в спальню вошел Фарамир.
      — Доброе...
      Он наткнулся взглядом на дочку и вместо  приветствия  произнес  длинное ругательство  на  Темном наречии — годы войны с орками,  бесконечные допросы пленных, где он подвизался переводчиком, не прошли бесследно — ругался Фарамир смачно!
      Хель восторженно взвизгнула.
      — Брысь!!!
      Хелюшка вывалилась в окошко, перевернулась в воздухе и мягко приземлившись на носочки, скрылась в глубине сада.
      Фарамир подумал немного и добавил еще одно ругательство.
      — Часто  она  у  тебя такие корки отмачивает — к гостям в спальню забираться? — ехидно спросил хоббит, застегивая перевязь с двумя мечами.
      — Да нет, ты первый... Ну, я же говорил, она с тебя тащится, как Эльф с мирувора. Ладно, пошли завтракать, Йови ждет.
      Хоббит не заставил себя упрашивать.

*     *     *

      За завтраком Хель вела себя на удивление прилично,  и именно это больше всего настораживало хоббита.  И его предчуствия оправдались  -  когда  после завтрака  он  решил отправиться погулять по окрестностям,  княжна Итилиена в изысканнейших выражениях напросилась с ним.  В глазах у нее блистали бесовские огоньки.
      Два пони неспешно брели по пыльной  южноитилиенской  дороге.   Перегрин, лихо подбоченясь в седле, расписывал юной слушательнице свои былые подвиги и походы.  Он как-то незаметно для себя разговорился, а восхищенный свет зеленых глаз придавал ему еще больше вдохновения:
      — ...И тогда я вновь выхватил свой меч и вскричал: "О, эльфы Сумеречья, вы чё, обурели-ссс в корягу?". А они...
      Что сделали эльфы,  Хелюшке узнать не пришлось — кусты справа от дороги огласились воем,  по сравнению с которым рев разъяренного мумака казался комариным писком.   Пиппин взметнулся над пони,  перевернулся в воздухе и уже с мечом в руках опустился на дорогу, закрывая своей грудью княжну Итилиена...
      ...После чего обнаружил, что княжна Итилиена уже стоит на дороге с двумя   мечами — и закрывает собой его!  Хоббит выругался и бросился прямо в заросли кустарника...

      ...Говорят, первые Твари-Из-Пустоты проникли  в  Арту  еще  во  времена Эру... Но им нехило вломил в свое время Мелькор! Позже дрался с ними Гортхауэр... Митрандир едва выкарабкался после боя со страшной, похожей на гигантского паука,  зверюгой...  Арагорн до сих пор бледнел, вспоминая, как черная кровь разъедала его меч, стекая на стылую землю Арнора...

      На небольшой поляне громадный, во много раз больше хоббита, паук обгладывал  жирного  мумака.  А  позади него холодным сиреневым пламенем светился овал магического телепорта... Тварь увидела новую жертву — сочное нежное мясо — и прыгнула вперед,   щелкая жвалами, каждое из которых превосходило размерами двуручный меч.
      — Хоббитания! — Боевой клич спугнул круживших в голубом небе стервятников. Светлой молнией сверкнул прославленный меч, перерубая суставчатую ногу, однако  мощный   удар  подбросил  героя в воздух и опустил в заросли высокого кустарника.
      "Я сильный, — успел подумать Пиппин. — Я очень сильный. Но легкий..."
      — И-и-и-итилиен!!!  — Ультразвуковой боевой клич заставил   стервятников искать спасения в нагорьях Эмин Муил. Два стальных круга обрушились на чешую врага. Перегрин успел по достоинству оценить знаменитую дейловскую "мясорубку",   известную лишь самым опытным мастерам,  но дальнейшее развитие событий заставило его мгновенно забыть обо всем...
      Хель в боевом порыве подошла слишком близко к врагу, и...
      ...Сеть липкой паутины накрыла девушку...
      ...Тварь шагнула назад, к порталу...
      ...И холод его заглушил короткий сдавленный крик...
      ...Хоббит кувырнулся по жухлой траве,  пытаясь достать,  спасти,   вытащить...
      ...Пламя тающего уже портала обожгло его руку, но он не заметил боли...
      ...Он распластался на том месте, где минуту назад стояла Хель...
      ...Впервые он плакал,  плакал навзрыд, в бессильной ярости разбивая кулаки о твердую каменистую почву...
      И он кричал, кричал, не слыша собственных слов:
      — Хель!  Хелюшка!!!  Почему?!!   Почему ее?!!  Почему не меня?!! Аш назг мель кори!!! О Саурон!!!!!!!
      — Ты призывал мое имя,  друг мой Пиппин?  — Мягкий,  полный ласки голос высокого сероглазого мужчины,  склонившегося над хоббитом, был знаком до боли.
      — Сауронушка!!!  — Перегрин рывком приподнялся,  обнял старого друга. — Горе мне, Сау! Горе мне! — Слезы катились по щекам хоббита. — Ты видел?
      — Да, — скорбно промолвил Майя. — Я не успел... Кто это был?
      — Тварь-Из-Пустоты...
      — Нет, ребенок?
      — Хель Итилиенская...
      Лицо Гортхауэра вытянулось:
      — Дочь Князя Фарамира?!?!
      — Да! Она погибла!!! Горе мне!!!
      — Не горюй,  друг хоббит! — Перегрин с удивлением заметил на губах Майя загадочную улыбку. — Еще не все потеряно!
      — Что?!
      Гортхауэр возвел глаза к небесам.
      — Если я верно наслышан — хана Пустоте!  Они могли бы быть  и  поумнее, эти Твари.  Я,  конечно, никого не пугаю, — но этим Тварям я сильно не завидую. Знали бы они, кого имели неосторожность затащить к себе!
      Хоббит не успел ни возразить,   ни согласиться, как в двух шагах от него вспыхнул овал телепорта и оттуда вверх тормашками вылетела Хель, сопровождаемая ужасающим воем Тварей, в котором смешались боль и ужас.
      Перегрин бросился к распластавшейся на траве Хели, присел, подсунул одну  руку  под плечи девушки,  а другую пропустил под ее коленями и попытался поднять Княжну на руки, но охнул от неожиданности:
      — Ой... больно... — и грянулся наземь, придавленный сверху телом Хели.
      — Терпи, рыцарь Гондора, — хмыкнул Гортхауэр — безжалостно.
      "Ну, я  тебе  это припомню,   Темный ты Властелин!" — мстительно подумал Пиппин и, с трудом выкарабкавшись, забросал Княжну вопросами:
      — Как ты? Что там было?
      Хель презрительно фыркнула:
      — А что там могло быть? Я там была — разве этого недостаточно?
      — Разве я не говорил тебе,   друг Перегрин?..  — голос Гортхауэра вернул хоббита к действительности,  он открыл было рот,  чтобы представить Майя, но неугомонная Хель среагировала первой.
      Она вскочила с земли и раскланялась со всей возможной любезностью, подметя траву в полуметровом радиусе вокруг себя   длинным  пером  серо-зеленого беретика.
      — Я — Княжна Итилиена, незнакомец. Зовут меня Хель. А ты кто?
      Гортхауэр помедлил мгновение,   размышляя, стоит ли называть свое истинное имя — ибо хотя и был он принят при дворе Короля Гондора,  но жил там инкогнито — а Фарамир Итилиенский никогда не принадлежал к числу его сторонников, — затем решился, повел плечом, так, чтобы рукоять Крылатого Гнева удобнее легла над правым плечом — и, столь же изысканно поклонившись (за отсутствием беретика пришлось просто помахать рукой у земли), ответил:
      — Я — Майя Гортхауэр. Некоторые называют меня Сауроном Темным.
      Он был готов ко всему.
      Дочь Фарамира Итилиенского могла обойтись с ним не любезнее, чем с Тварями-Из-Пустоты,   — о ее бурном темпераменте Гортхауэр был наслышан от  Арагорна.
      Но он как бы он ни готовился,   действительность превзошла самые ужасные   его ожидания.
      Едва услышав его имя, Хель восторженно взвизгнула на пределе ультразвуковой частоты и с места без разбега прыгнула ему на грудь,  сбив Майя с ног, чего до сих пор не удавалось сделать ни одному Бессмертному, не говоря уже о Смертных!  Пальцы Гортхауэра так и не успели дотянуться до рукояти Крылатого Гнева,  когда Княжна припечатала его к земле и почти  задушила  в  неистовых объятиях.  Осыпая  его  поцелуями,  она при этом умудрялась еще и трещать со скоростью сто слов в минуту:
      — Дядя Гортхауэр!!!  Ура!!!   Вот здорово!  Вы мой любимый герой — после дяди Пиппина!!! Я все предания про вас в папочкиной библиотеке прочитала!!!
      — Ка... кие... пре... дания?.. — прохрипел полузадушенный Саурон, оставив тщетные попытки высвободиться и покорившись неизбежной судьбе.
      — Как  "какие"?  —   удивилась  Княжна  — и даже объятия на миг разжала, изумленная его несообразительностью. — Эльфийские, конечно!
      "Это каким  же местом надо было читать эльфийские предания,  — меланхолично подумал Пиппин, разлегшись на травке и наблюдая душещипательную сцену,  — чтобы воспылать после них любовью к Саурону?"
      "Эру Единый!  — еще более меланхолично подумал  Гортхауэр.  -  Как   мне крупно повезло,  что предания были эльфийскими! А если бы ей в руки попалась Черная Книга Арты? Воображаю, что бы от меня тогда осталось..."
      — Вы  мне  расскажете  про Первую Эпоху?!?!  — тараторила Хель.  — Ведь правда расскажете?! Дядя Гортхауэр!!!
      Гортхауэр с трудом сел.  Хель немедленно уселась рядом и преданно уставилась в серые глаза Майя.  Тот выглядел настолько   обалдевшим,  что  хоббит рассмеялся:
      — Да,  друг Сау! Мне пришлось не легче! Попал ты в переплет! Будешь теперь рассказывать и про Первую Эпоху, и про Вторую, и про Предначальную!
      Гортхауэр еще предпринимал отчаянные попытки избежать дальнейшего общения с Княжной.
      — Но я не могу! — трагически воскликнул он. — Меня ждут во дворце Короля! Эльдарион ждет! Ученик мой любимый... единственный!.. — с рыданием в голосе закончил он.
      — Ничего,  дядечка Гортхауэр, — утешила добросердечная Хель. — Теперь у тебя будет два ученика. И оба — любимые-прелюбимые!
      "Папа мой Мелькор!  — в ужасе подумал Саурон. — Боливар не вынесет двоих!.."
      А тут еще Пиппин коварнейшим образом подставил Темного Властелина.
      — Эльдариона я беру на себя,  — заявил он.  — Все равно в Гондор еду. А ты уж поведай ребенку о наших подвигах. И о Второй Эпохе. И о Первой!
      — И о Предначальной!  — восторженно закончила Хель.  — Я ужасненько   до чего историю люблю!!!
      "Хана барлогу... — мысленно застонал Майя. — Точнее сказать — мне хана! Ну,  я и влип!  Кажется,  я заразился от этого недомерка его свойством появляться всюду удивительно невовремя.  Что бы мне не откликнуться на его  призыв?.."
      И, проводив Пиппина глазами, он обреченно начал:
      — Был Эру Единый,  которого в Арде называли... Ох, как мы его только не называли!..
      — А я знаю, как вы его называли! — немедленно перебила Хель.
      — Как? — безнадежным голосом спросил Саурон.
      И — Хелюшка сказала...
      ...Та-а-акое, что остроконечные ушки хоббита, продиравшегося через густые заросли кустарника, задрожали...
      ...А из уст Гортхауэра вырвалось   древнее  непечатное  ругательство  на языке Эллери Ахэ, закончившееся словами:
      — Ну ты и Эдайна!!!

Назад

© Тани Вайл (Эльвен)