Великие Кольца и их создатели

Хель Итилиенская

ВЕЛИКИЕ КОЛЬЦА И ИХ СОЗДАТЕЛИ

Three Rings for the Elven-kings under the sky.
Seven for the Dwarf-lords in their halls of stone,
Nine for Mortal Men doomed to die,
One for the Dark Lord on his dark trone
In the Land of Mordor where the Shadows lie.
One Ring to rule them all, One Ring to find them
One Ring to bring them all and in the darkness bind them
1n the Land of Mordor where the Shadows lie.
J. R. R. Tolkien. " The LORD of the RINGS"

Войной Гнева завершилась Первая Эпоха, и Великий Враг Эльфов Моргот Бауглир, некогда звавшийся Валой Мэлко, потерпел поражение и был низвергнут в бездну за гранью Мира, и покуда Владыки Запада восседают на своих тронах, не может он возвратиться на Арду в обличье зримом и осязаемом. Но воля его осталась и вела слуг его, первым из которых и самым опасным считался Майя Саурон, ибо узы, что наложил на него Моргот, были чересчур крепки. Оставшись в Средиземье, Саурон видел дикость и запустение мира и думал, что Валар, свергнув Моргота, опять надолго забыли о Внешних Землях. Тогда решил он подчинить своей власти обитателей Средиземья, особенно желал он обольстить Эльфов, могущественных и владеющих великим мастерством. Король Нолдор Гил-галад и Элронд не верили ему -- но в королевстве Эрегиона, где правителем был Келебримбор, охотно внимали речам Аннатара — под этим именем Саурон приходил к Эльфам. Королевство Келебримбора граничило с великим царством Гномов, называвшимся Кхазад-дум, а по-эльфийски — Хазодронд (позднее это царство стало известно как Мория), и между Эльфами и Гномами зародилась небывалая прежде дружба. И в конце концов кузнецы Эрегиона, первым среди которых был Келебримбор, и мастера Кхазад-Дума, среди которых особенно выделялся Нарви, под руководством Саурона создали цепь Великих Колец:
"Три Кольца — владыкам Эльфов под небесным сводом;
Семь Колец — искусным Гномам во дворце подгорном;
Девять — Людям Средиземья, на смерть обречённым..."
(пер. Н. Эстэль).
Но Саурон тайно сотворил ещё одно Кольцо — позже назовут его Единым, или Кольцом Всевластья, -- чтобы повелевать прочими Кольцами. Мощь их была связана с его мощью и существовала до тех пор,
пока существовало Единое... Закончилось всё это новой войной, в результате которой Келебримбор погиб, а всеми Кольцами, за исключением Трёх Эльфийских, завладел-таки Саурон. Он извратил их сущность, так что на них легло проклятие, и Гномам их Семь Колец ничего хорошего не принесли, а Люди, которым достались Девять, и вовсе стали Чёрными Призраками и рабами Саурона. Лишь Три оставались чисты, и было им дано исцелять раны, наносимые миру. Но и они оказались в зависимости от Единого Кольца, и потому Эльфы никогда не пользовались ими до той поры, пока Единое оставалось на руке Саурона...
Прошу понять меня правильно! Это всего лишь -- пересказ "Сильма" (лишь имя Нарви взято мною из UT), со всеми его эпически- ми перехлёстами и идеологическими перекосами, со свойственной Толкину "системой двойного стандарта", когда очерняется "та" сторона, а "нашим" даже за самое гнусное преступление легонько грозят пальчиком и говорят: ступайте и впредь не грешите. Толкин — христианин, и потому для него Сатана (здесь — Мэлко) изначально виновен и оправдания не заслуживает, а все, кто служит Сатане, естественно, преследуют лишь низменные и своекорыстные цели. Я же верую исключительно в факты и логику и попытаюсь представить свою версию этой истории, именно основываясь на сообщаемых Профессором фактах. Не истории Колец — пусть дивно красивые и даже магические, но всего лишь бездушные побрякушки, сами по себе Кольца не привлекли бы моего внимания. Гораздо сильнее интересуют меня судьбы главных их создателей — Келебримбора и Саурона.
И начну я с Келебримбора.
Большинству моих знакомых средиземцев известно о нём настолько мало, что ему симпатизируют как на Светлой, так и на Тёмной стороне. Те и другие считают его "своим", те и другие подозревают, что погиб он за ИХ правое дело. Попробуем разобраться, кто же из них прав?
По крупицам, сопоставляя разные источники, можно попытаться составить краткую биографию Келебримбора. Изъясняясь в библейской манере, Финвэ родил Фэанора. Фэанор родил Куруфина и братьев его. Куруфин родил Келебримбора... Как мы помним всё из того же "Сильма", мучимый раскаянием за сожжение эльфийских кораблей в Лосгаре, старший сын Фэанора Маэзрос отказался от владычества над Нолдор, и с тех пор наследники Фэанора стали зваться Отлучёнными. Позже два сына Фэанора — Келегорм и Куруфин попытались исправить содеянное старшим братом, воцарившись сперва в Нарготронде, а потом, добившись от Тингола согласия на брак Келегорма с Лютиэн, стать могущественнейшими среди принцев Нолдор. План их потерпел фиаско, братья были изгнаны из Нарготронда — и так велико было отвращение окружающих к их чёрным делам, что никто из Нолдор не последовал за ними и даже сын Куруфина Келебримбор отрёкся от родного отца. Когда же Орки, предводительствуемые Глаурунгом, разгромили Нарготронд, Келебримбору удалось остаться в живых и добраться до Гондолина. Уже в Потаённом Королевстве он снискал себе славу как великий мастер, создав вместе с Энердилом волшебный камень Элессар для дочери Тургона Идрил (потом, по просьбе Галадриэль, он повторил эту работу — и именно этот, второй Элессар позже получил от Галадриэли Арагорн). Когда же под ударами Тёмных сил пал и Гондолин, Келебримбор с остатками его жителей перебрался на юг, к устью Сириона, где уже обосновались беглецы из разгромленного Дориата. Как нам известно, никто из Эльфов Белерианда не принимал участия в Великой Битве — только валинорские Нолдор и Ванъяр. Сокрушив Моргота и уничтожив Твердыню Севера, войско Валинора возвратилось назад. С ним же отправились на Запад и те из нолдорских мятежников, кто, будучи прощёнными Валар, пожелал вернуться в Благословенные Земли. Но были и такие, для кого было "лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме", — в их числе, прежде всего, тщеславная Галадриэль со своим мужем Келеборном, Гил-галад (здесь короля Нолдор-изгнанников, в Валиноре его ждало лишь прозябание при троне настоящего короля Нолдор Финарфина), Элронд (полукровке, ему тоже в Валиноре нечего было ловить) и, разумеется, Келебримбор. Согласно одному из толкиновских черновиков, остался он из-за безответной любви к Галадриэль. Сперва эти добровольные изгнанники обитали на берегу моря, у залива Линдон. Вероятно, мирное сосуществование давалось им нелегко, потому что некоторое время спустя часть из них, предводительствуемая Келебримбором (в основном это были мастера-кузнецы, которых называли ещё Гвайт-и-Мирдайн, Братство ювелиров), отправилась на восток и обосновалась в Эрегионе.
Это представляется уже занятным. Почему Келебримбор не сумел ужиться со своими родичами и соплеменниками? Быть может, Гил-галад, памятуя об амбициях Куруфина, опасался притязаний его сына на владычество над Нолдор? Не такими уж беспочвенными были его опасения: правители Нолдор снискали себе славу не только боевыми заслугами — война, как известно, преходяща, — но высоким эльфийским мастерством! И кузнец Келебримбор пользовался среди части Нолдор вполне заслуженным авторитетом. Гил-галад же (есть такое нехорошее подозрение, подтверждённое — точнее, не опровергнутое — документами!) ни на что полезное, кроме как мечом махать, способен абсолютно не был. Занятие, конечно, весьма королевское — но в мирное время никому как-то не нужное. Так что Келебримбор для него являлся естественным — и весьма опасным соперником, от которого Гил-галад при первом же удобном случае был, разумеется, непрочь избавиться. Ну, о конфликте Келеборна и Келебримбора и говорить нечего: ревность — страшная штука! Хотя ни Келебримбор, ни Галадриэль никакого повода для ревности ему, как будто, не давали — но у страха, как известно, глаза велики; и Келеборн тоже был бы непрочь выжить соперника из Линдона.
В подобных условиях, даже если бы у Келебримбора не был собственных определённых оснований (мы ещё вспомним о них!) сделать своим родичам ручкой, самым разумным для него было бы не дразнить гусей и удалиться в сторону... противоположную морю. С Келебримбором отправились на восток его друзья и единомышленники. Вряд ли их было много — после всех войн Белерианда Нолдор-изгнанников вообще оставалось раз-два и обчёлся, да и из тех добрая половина возвратилась в беспечальный Валинор. Поэтому хотя "основанное Гвайт-и-Мирдайн Королевство Эльфов Эрегиона" звучит весьма громко, на деле это королевство представляло собой один-единственный город — Ост-ин-Эдил среди лесов восточного Эриадора.
Именно в этот Ост-ин-Эдил и заявился в конце концов Саурон.
Тут надо сделать маленькое отступление.
Многим свойственно огульно обвинять силы Тьмы. Вот и на Саурона обыкновенно торопятся навесить ярлык: власти над миром, мол, вслед за Морготом захотел, поработить свободные народы старался! При этом совершенно забывается, что Саурон бездействовал почти тысячу лет, предоставив Светлым Валар возможность хоть палец о палец стукнуть ради Эндорэ, которая, согласно "Сильму", после Войны Гнева (опять же таки развязанной отнюдь не Сауроном!) лежала в дикости и запустении. Но Валар за это время так и не вспомнили о существовании Сирых Земель. Полагаю, Саурона это не удивило. Полагаю, что именно подобного развития событий он и ждал: эгоизм Валар и пренебрежение ко всему, что не касалось непосредственно их благополучия, были мятежному Майя хорошо известны. Один раз он уже восстал против этого — когда на Заре Мира бежал из сытого и светлого благоденствия Валинора на заброшенную Арду, в неизвестность, в темноту, где "дремлющие леса полнились чудовищами и призраками ужаса". Вы только не смейтесь, но, возможно, это был единственный Светлый, которому стало СОВЕСТНО сидеть "в блаженстве в свете Древ за Горами Амана", тогда как в Мире, из любви к которому Духи Эа (и Саурон в их числе) пришли на Арду, "всюду была тьма" и "в долинах и окутанных мраком холмах таились тёмные твари — древние и сильные". Вот и теперь чем больше он смотрел на заброшенные Сирые Земли, тем сильнее крепло в нём желание щёлкнуть Великих Валар по носу. Дескать, не больно-то вы нам и нужны, с вашими благодеяниями, мы и без вас прекрасно обойдёмся! С этими мыслями он и отправился к Эльфам. Ибо никто, кроме Эльфов, владеющих магией и высоким мастерством, не мог стать ему помощником в его замыслах.
Согласно "Сильму", Саурон обратился к Эльфам со следующей "прелестной" речью: "Увы, вот слабость сильных! Могуч король Гил-галад, искусен и мудр владыка Элронд, и всё же не помогают они моим трудам. Неужели не мечтают они узреть иные края столь же счастливыми, как их собственные земли? Неужели Средиземье навек останется сумрачным и пустынным, в то время как эльфы могли бы сделать его таким же прекрасным, как Эрессэа или даже Валинор? Если уж вы могли вернуться в Аман и не вернулись, то, полагаю, вы любите Средиземье так же, как люблю его я. Так разве не должны мы вместе трудиться на благо его и всех эльфийских племён, что бродят в этих краях, непричастные к высоте той мощи и знания, которые даны побывавшим за Морем?" В Линдоне его выслушали и... незамедлительно выставили за порог. Профессор утверждает, будто Гил-галад и Элронд оказались настолько проницательными, что не поверили ни его словам, ни прекрасной внешности, хотя и не знали, кто за ними скрывается. Однако если рассудить здраво, кто бы за этим ни скрывался, с точки зрения любого правоверного Светлого Эльфа, он посягнул на самое святое. Ибо Валинор, средиземский рай, мог быть только один — и все его наслаждения предназначались лишь для одного-единственного народа. Исключительного. Избранного самими Валар. Предложение создать рай для всех, даром, чтобы никто не ушёл обиженным, для правоверных Эльфов звучало кощунственно. Тому, кто явился пред очи Гил-галада с подобными еретическими идеями, не место было во владениях Высоких Элдар.
Изгнанный из Линдона, Саурон отправился в Эрегион.
В отличие от Гил-галада и Элронда, которые ни на что полезное, кроме как мечом махать, были неспособны, мастера Эрегиона, по словам всё того же "Сильма", "неустанно горели желанием совершенствовать искусность и тонкость своих творений"! Да и Келебримбор придерживался более широких взглядов: довелось ему жить и среди Людей, а уж с Гномами Хазодронда его и вовсе связывала тесная дружба. С другой же стороны, Келебримбор на собственной шкуре убедился, что даже принадлежность к "богоизбранному" народу отнюдь не гарантирует наличия высоких душевных качеств. Поэтому идеи Саурона не только что не вызвали у него внутреннего протеста, но и явились прямым руководством к действию. К тому же, Саурон не просто языком трепал. Сам будучи мастером, он "направлял их труды", и Эльфы "многому научились от него, ибо мудрость его была велика. В те дни кузнецы Ост-ин-Эдиля превзошли все прежние свои творения..." Вершиной же их трудов и стали те самые Великие Кольца, с помощью которых Саурон, как считают Светлые, собирался захватить власть над миром. Согласно имеющимся фактам, всю Вторую Эпоху Саурон, ВЛАДЕЯ ЕДИНЫМ КОЛЬЦОМ, никаких глобальных попыток завладеть миром не предпринимал (не считать же попытками те несколько локальных войнушек, бОльшая часть которых была навязана ему Светлыми!) — но почему-то на эти факты никто из обвинителей не обращает ни малейшего внимания.
Предлагаю задуматься над тем, как складывались отношения между Сауроном и Келебримбором. Профессор предлагает нам считать, будто свыше 400 лет Саурон старательно навешивал Келебримбору и всему Гвайт-и-Мирдайн лапшу на остроконечные эльфийские ушки с кисточками (да знаю я, знаю, что уши у них были самые обыкновенные, но очень прикольно выглядит лапша на остроконечных ушках — и поверх неё кисточки торчат!), а Эльфы были такими тормозами, что даже не пытались эту лапшу стряхнуть. Когда же Келебримбор наконец просёк, что "казачок-то засланный", Саурон начал войну и Келебримбора вынес. По этому поводу в UT есть душещипательное описание, как "воинство Саурона... ворвалось в Эрегион. <...> Келебримбор
<...> был схвачен и попал в плен, <...> был предан пыткам, и Саурон выведал у него, где хранятся Семь. Келебримбор выдал их потому, что ни Семь, ни Девять он не ценил так, как Три; Семь и Девять были созданы с помощью Саурона, тогда как Три Келебримбор создал сам, другими силами и для другой цели. <...> О Трех Кольцах Саурон не смог узнать от Келебримбора ничего; и предал его смерти". Такие вот дела творились в Эрегионе в середине Второй Эпохи, если верить Профессору.
Но готовы ли вы поверить?
Лично я доверяю исключительно фактам и логике. Поэтому всё вышеизложенное, исходя из логики событий и характеров действующих лиц, представляется мне, мягко говоря, не слишком вероятным. О логике событий мы ещё поговорим. Что же касается характеров, то давайте обратимся к такой упускаемой обычно из виду детали, как имена. О, имена в Средиземье, особенно у Эльфов, имели весьма важное значение. Имянаречению Эльфов у Профессора посвящена целая статья (J.R.R.Tolkien. History of Middle-Earth; vol. 10. Morgoth's Ring) — рискну отослать читателей к ней, побарахтайтесь среди всех этих АНЭССИ, ЭПЭССЭ, АМИЛЭССЭ, ЭССЭКАРМЭ, ЭССЭКИЛМЭ, ЭССИ ТЕРКЕНЪЕ, ЭССЭ АПАКЭНЪЕ и прочих ЛАМАТЪЯВЭ, получите массу удовольствия (если выплывете, разумеется!).
Мы же не будем сейчас вдаваться в подробности эльфийского имянаречения — иначе я и до завтра не закончу, поэтому придётся вам поверить мне на слово, что БЕЗ ПРИЧИН ни одного Эльф никогда не называли. И, разумеется, имя Келебримбора тоже несёт определённую смысловую нагрузку. Предлагаю разобраться, прежде всего, ЧТО же означает само это имя — Келебримбор? В многочисленных (в том числе англоязычных) изданиях Толкина мне бросилось в глаза, что Профессор буквально НАСТАИВАЛ на том, будто "Celebrimbor" (на Высоком Наречии, то бишь Квэнъя, "Tyelperinquare") означает "Серебряная рука" (с его подачи так же трактуют это имя и все составители учебников эльфийского языка, включая и знаменитый "Печкин-Квэнъя"). Необъяснимое упорство! Особенно странно оно потому, что на основании ЗАКОНОВ ЭЛЬФИЙСКОГО ЯЗЫКА "Celebrimbor" значить "Серебряная рука" НИКАК НЕ МОЖЕТ! "Серебряная рука" звучало бы как "Tyelpemaite" (на Квэнъя) и "Celebma" (на Синдарине). А вот имя "Celebrimbor", или "Tyelperinquare", переводится иначе.
"Celeb-" на Синдарине и "tyelpe-/telep-" на Квэнъя — это и впрямь "серебро"; "bor-" и "quare-" — "рука" [в значении "кулак" или "сжатая рука" — ибо просто "рука" называлась "ma" ("mar"), или "maite", а "ладонь, принимающая что-либо (сложенная чашей)" — "cam", или "ham" (отсюда прозвище Берена — "Эрхамион", "Однорукий", ибо он лишился, как нам известно, именно "ладони, сложенной чашей <и держащей Сильмарилл>")]. Но между "серебром" и "кулаком" затесался суффикс "-rim/rimbe-" ("-rin-"). Очень интересный суффикс! Сравните: "naug" -- "гном", "naugrim" — "гномы, народ (то есть "множество") гномов", "rohir" -- "роханец (дословно "повелитель коней)", "rohirrim" — "повелители коней" (опять же во "множестве", как народ). Выражаясь по-научному, "-rim-" — это типичнейший суффикс коллективной множественности (то есть собирающий до кучи массу однотипных предметов). "Celeb" + "rim" означает "множество серебра", причём именно серебра россыпью. Само собой напрашивается: уж не серебряных ли монет? Итак, "Celeb" + "rim" + "bor" (соответственно "Tyelpe" + "rin" + "quare" на Квэнъя) в итоге дают "множество серебра <монет? зажатых> в кулаке (в пригоршне)". Здесь явно идёт речь о ЦЕНЕ. Чего-то — или кого-то. Подумаем, ЧТО могло оцениваться этой "пригоршней серебра"? Первая аллегория, которая приходит в голову: тридцать сребреников Иуды. Как христианин, Профессор мог считать, что сотрудничество Келебримбора с Врагом схоже с предательством Иуды. Но вряд ли в Средиземье уместны христианские аналогии, да и конец Келебримбора, согласно черновикам самого же Профессора, настолько отличался от истории Иуды, что подобная версия кажется мне притянутой за уши. Поэтому поищем другую.
Но прежде чем искать вторую версию, вспомним, под каким именем Эльфы Эрегиона знали Саурона? Естественно, явившись им в обличье "дивном и мудром", он никак не мог представиться ни "Сауроном" ("Sauron", по-эльфийски "ненавистный"), ни "Горт'ауром" ("Gorthaur", "ужас ужасов"), да эти эльфийские "погоняла" и не являлись его настоящими именами! Когда-то, ещё до своего падения, в Валиноре звался он "Артано" ("Artano", "Благородный кузнец") и "Аулэндил" ("Aulendil", "Любящий Аулэ"). Аулэндилом он поначалу представлялся и в Средиземье. В одной из черновых записей Профессора находим следующее: "Галадриэль не обманулась, сказав, что этого Аулэндила не было среди учеников Аулэ" — и Саурону срочно пришлось менять имя. Тогда появился "Аннатар". Материалы Толкина дают различные варианты перевода: "Приносящий дары", "Хозяин даров", "Даритель". Есть ли что-нибудь подобное в эльфийском слове? Возьмём для сравнения другое эльфийское слово, построенное по той же схеме: "Андор". Как вы помните, так назывался остров, который Валар подняли со дня моря для Людей Трёх Племён, поддерживавших Эльфов в войне с Морготом. И означало это слово ("an" + "dor") "Дарованная земля", причём не в значении "подарочек на день рожденьицссса, нашшша прелессссть", а в значении "дарованная СВЫШЕ". "An" + "dor" — "Дарованная <свыше> земля"; "anna" + "atar" — не означает ли это "дарованный <свыше> отец"? На первый взгляд, подобный перевод может показаться достаточно сомнительным: кому был этот отец дарован и нуждался ли кто-либо в Эрегионе в таком отце вообще?
Вновь настала пора вернуться к происхождению Келебримбора. Его отец Куруфин был одним из самых, мягко говоря, непорядочных и бесчестных сыновей Фэанора, деля эти сомнительные "лавры" с братом не только по крови, но и по духу Келегормом. Когда во время Дагор Браголлах воинство Моргота выбило Келегорма и Куруфина с перевала Аглон, они драпали без оглядки до самого Нарготронда, найдя приют у Финрода Фелагунда (в "благодарность" за это позже Фэаноринги предали его, отправив на верную гибель вместе с Береном). Вероятно, тогда-то Келебримбор и попал в Нарготронд вместе с отцом. Как я уже упоминала, после гибели Финрода народ Нарготронда осудил Келегорма и Куруфина за их лихие дела на изгнание. Келебримбор же отрёкся от отца и остался в Нарготронде. Сколько ему было лет, мы не знаем, однако поступок его явственно свидетельствует о юношеском максимализме. С большой долей вероятности можно сказать, что Келебримбор в ту пору был ещё очень и очень молод. О матери же его нам и вовсе ничего не известно. Предполагать можно разное, однако история с пребыванием Лютиэн в Нарготронде наглядно демонстрирует, что в отношениях с женщинами братцы-Фэаноринги особой щепетильностью не отличались. Возможно, мать Келебримбора постигла судьба Лютиэн (в "Сильме сказано: "...они решили <...> завладеть Лютиэн и вынудить Тингола отдать её в жёны Целегорму" — то есть сперва обесчестили бы девушку, попавшую в их грязные лапы, а потом её отцу волей-неволей пришлось бы согласиться "прикрыть" бесчестье дочери браком с насильником). Но Лютиэн была всё же дочерью короля и властителя половины Белерианда! Бесчестье же какой-нибудь простой Эльфийки можно было браком и не "прикрывать" — просто швырнуть ей в лицо пригоршню серебра как плату за любовь и за поруганную честь...
Вот тут-то у нас и всплывает вторая версия толкования имени Келебримбора! "Пригоршня серебра" — не говорит ли это о взаимоотношениях его родителей и обстоятельствах его появления на свет? Женщина, к которой Куруфин не испытывал никаких чувств, кроме плотского вожделения, рожает ему сына -- бастарда, нежеланного, нежданного, ненужного. Возможно, женщине рождение этого ребёнка стоит жизни. Возможно, она погибает во время нападения Моргота на Аглон. Во всяком случае, Куруфина в Нарготронд она не сопровождает. С ним приезжает только сын — сын, к которому Куруфин испытывает не больше чувств, нежели к его матери. Скорее всего, и Келебримбор платит ему тем же. Чужие друг другу, они расстаются навсегда, когда Куруфина изгоняют из Нарготронда. Куруфина впереди ждёт множество крупных и мелких подлостей, которые он вершит, пытаясь вернуть похищенные Сильмариллы, и закономерный финал — гибель от руки сына Лютиэн Диора в разорённом Дориате. Келебримбор... Он кочует по владениям дальних своих родственников — Нарготронд, Гондолин, крепость Эарендила в устье Сириона, Линдон. Быть сиротой не сладко. Да и не один раз его, несомненно, попрекнули родством с Фэанорингами — многим Эльфам, особенно дориатским, было за что ненавидеть этих "героев", способных только с женщинами воевать да убивать младенцев! Не потому ли и покинул Келебримбор в конце концов Линдон, ушёл от равнодушия и попрёков своих родичей?
И вот он в Эрегионе, среди друзей, которые его непритворно любят. И шрам на сердце начинает затягиваться. Лишь нет-нет да и отзовутся горечью прошедшие годы. И тут в Ост-ин-Эдил приходит некто. С мудрыми речами. С благими помыслами. Дружелюбный и доброжелательный. Может быть, он заинтересован лишь в умелых руках Келебримбора -- но пока замыслов своих не выдаёт. А напротив, всеми силами старается Эльфа к себе привязать.
И, надо признать, получается это у него отменно! Так, что когда в Эрегионе в очередной раз появляется Галадриэль (а она прекрасно знала о чувствах, которые испытывает к ней Келебримбор, -- да он их и не скрывал! — и умело этим пользовалась!), она ощущает, что перестала быть для него единственным светом в окошке. Первое желание, которое в данной ситуации испытывает любая женщина, — это уничтожить соперника! "Прогони его, ибо он обманывает тебя, -- заявляет она Келебримбору. — Никакого Аулэндила среди учеников Аулэ в Валиноре не было!" Оказавшись меж двух огней, Келебримбор пытается сделать выбор. Но выбор невозможен: он не хочет потерять ни возлюбленную, ни друга. "Она не верит, будто ты пришёл в Эндор от Аулэ, ибо сама Галадриэль была в Валиноре ученицей Аулэ и Йаванны. Может быть, можно звать тебя как-нибудь иначе?" — спрашивает он и слышит в ответ нечто вроде: "Да хоть горшком называй, только в печь не сажай!" И тогда Келебримбор произносит имя -- заветное, выстраданное: Аннатар. Дарованный отец. Дарованный самим небом; такой отец, какого у него никогда не было и о каком он всю жизнь мечтал!..
В отношении Келебримбора к Саурону это многое объясняет. Объясняет ли это что-нибудь в отношении Саурона к Келебримбору? Вы, разумеется, помните сказку про гаммельнского крысолова? Когда ему отказались заплатить за истребление крыс, он увёл из города детей — и городу настал конец. Лишить противника будущего — что может быть важнее? Привлекая на свою сторону внука Фэанора, привязывая его к себе узами сыновней любви, Саурон вносил раскол в ряды своих возможных противников. При этом очень важно, что Келебримбор и его Мирдайн поддерживали тесные дружеские контакты с Гномами Кхазад-Дума — а Гномы были весьма грозной боевой силой, связываться с которой Саурону совсем не светило.
Что же касается эмоциональной стороны, то сыновняя любовь Келебримбора, несомненно, льстила Саурону, возвышала того в его собственных глазах: как же, он, Тёмный Враг, внуку Фэанора дороже всех Высоких Светлых Эльфов!..
И вот тут уместно задаться вопросом: знал ли Келебримбор, кто на самом деле является ему под именем Аннатара? Профессор пытается уверить нас, будто "Келебримбор не пал ни душой, ни верой, но принял Саурона за того, за кого он себя выдавал; а когда наконец он открыл существование Единого Кольца, то отверг Саурона". Но такое утверждение противоречит самой элементарной логике: не мог же Келебримбор ковать то-не-знаю-что! Если Кольца призваны были сообщить своим владельцам тайную силу, не свойственную данной расе изначально, то ОТКУДА-ТО это могущество должно было браться! Идея самого могучего, Великого Кольца, на которое бы "замыкались" все остальные Кольца, просто витала в воздухе. Так что "прозреть" Эльфы должны были совсем не в тот миг, когда Саурон надел Единое на палец и прозвучало заклинание, а значительно раньше, — когда ещё только приступали к работе. Иначе в "Сильме" не утверждалось бы, что Единое не только "повелевало всеми прочими кольцами", но и "мощь их была связана с его мощью, и существовала до тех пор, покуда существовало Оно": если Великое Кольцо подчиняло себе все другие благодаря "силе и воле" Саурона, вложенным в него, то включить в систему "обратной связи" Три "чистых" Кольца способен был лишь тот, кто их создавал.
То есть сам Келебримбор.
А зная о мощи Единого Кольца, о могуществе его создателя, Келебримбор просто не мог не понять, что Аннатар — существо иного, более высокого порядка, нежели Эльфы. Галадриэль категорически отвергла его причастность к Светлым силам. Келебримбору оставалось лишь сложить два и два и получить в итоге четыре: перед ним был один из уцелевших слуг Моргота. Не Орк, разумеется, — на Орков он насмотрелся. Не Балрог — видал Келебримбор и Балрогов, да и природа их была иной. Кто-то, кто мог принять облик Старших Детей Илуватара. Но на это были способны лишь Айнур. Докопаться до имени Саурона было после этого не так уж и сложно. Не исключено, что и сам Саурон не слишком-то таился. Перетянуть на свою сторону гордого Нолдо, потомка одного из древнейших эльфийских родов, кичившихся преданностью Свету, — это было бы верхом удачи! Исподволь, четыреста лет, влиял он на Келебримбора (как сказано в Повести Лет, сотрудничество Саурона с Эльфами Эрегиона длилось с 1200 по 1600 годы ВЭ), и завершилось это созданием Единого Кольца, ТЕСНО СВЯЗАННОГО СО ВСЕЮ ЦЕПЬЮ МАГИЧЕСКИХ КОЛЕЦ.
Дальше следует самая запутанная часть этой истории.
В "Сильме" рассказывается: "Едва надел Саурон на палец Единое Кольцо, как они [то бишь Эльфы] уже знали о том и прозрели, что Саурон жаждет поработить их самих и их творения. И, исполнясь страха и гнева, Эльфы скрыли свои Кольца. Саурон же, узнав, что выдал себя и что Эльфы не были обмануты, пришёл в ярость и объявил им войну, требуя, чтобы все Кольца были отданы ему, ибо без его мастерства и совета никогда не смогли бы их сделать эльфийские мастера. Но Эльфы бежали перед ним; и Три Кольца им удалось спасти и сохранить". Как будто всё "бьёт".
Но "бьёт" лишь до тех пор, пока мы не обратимся к хронологии ВЭ из Повести Лет.
А эта самая Повесть Лет гласит, что в 1600 году "Саурон на Ородруине куёт Кольцо Всевластья. Келебримбор проникает в его замыслы", а в 1693 году начинается "война между Сауроном и Эльфами. Три Кольца спрятаны". Получается, будто Келебримбор почти сто лет держал на Саурона фигу в кармане. А Саурон, в свою очередь, эти сто лет смотрел на него, как баран на новые ворота, и бубнил: "Отдай Кольца, отдай Кольца, отдай Кольца..." Когда же до него дошло (как до жирафа по длинной шее!), что Эльфы его обломали, -- только тогда он начал войну против них. В UT про эту войну сказано так: "В году 1695, собрав великую силу (ПРО ЭТУ САМУЮ ВЕЛИКУЮ СИЛУ САУРОНА ПОПРОШУ ЗАПОМНИТЬ, ЭТО ВАЖНО!), он [то бишь Саурон] двинулся <...> на Эриадор. Когда вести об этом достигли Гил-Галада, он выслал войско под началом Элронда Полуэльфа; но Элронду предстоял неблизкий путь, а Саурон повернул на север и внезапно двинулся к Эрегиону. <...> Келеборн предпринял атаку и отбросил их; но хотя он мог соединить свое войско с войском Элронда, они не смогли бы вернуться в Эрегион, потому что воинство Саурона было много больше их войска, и его хватило бы на то, чтобы отбросить их и осадить Эрегион"; в другом же месте UT утверждается, что несмотря на то что "Саурон знал о том, как важны Великая Гавань [имеется в виду Лонд Даэр в устье Гватло] и ее верфи для его врагов", "у Саурона не хватало сил, чтобы нанести какой-либо удар по Гавани или берегам Гватло", а напротив, войском нуменорского короля Тар-Минастира "армия Саурона, понеся тяжелые потери, была отброшена. <...> В Битве на Гватло армия Саурона была наголову разгромлена, и сам он еле уцелел". Очевидно, миф о "великой силе" Саурона был нужен Светлым Эльфам для того, чтобы оправдать бесславное поражение Элронда, "полководческие способности" которого, судя по всему, слова доброго не стоили!
Согласитесь, что как-то это всё между собой плоховато увязывается! Словно нам что-то недоговаривают...
А, может быть, следует по-иному расставить акценты?
Как мы помним, Гил-галад и Элронд никогда не жаловали странника, предлагавшего сделать Средиземье вторым Валинором. Позже Галадриэль, шлявшаяся по всему Средиземью между Лоринандом (так во ВЭ называли Лориэн), Эрегионом и Линдоном, как сорока на хвосте, принесла им весть, что Аулэндил, окопавшийся в Эрегионе, — не тот, за кого пытается себя выдать. Несомненно, Келебримбора предупредили, что вокруг него ошиваются всякие подозрительные типы. И как нам известно, Келебримбор предостережению не внял. Более того, как утверждается в UT, около 1400 года Мирдайн, горой стоявшие за своего Аннатара, предложили Галадриэль впредь обходить Эрегион стороной: у них, мол, имеется свой Правитель -- Келебримбор, и нечего ей лезть не в своё дело! Как ни странно, но в этот раз Келебримбор, несмотря на всю свою любовь к Галадриэль, поддержал своих кузнецов: то ли к этому времени влияние Саурона на него стало уже безграничным — а то и опасался Келебримбор, что Эльфийка распознает, кто на самом деле скрывается под именем Аннатара, а потерять своего "Дарованного отца" он боялся. То, что после этого Галадриэль заточила на них обоих преогромнейший зуб, сомнений никаких не вызывает: чтобы гордая и властная Нолдэ простила такое явное и откровенное пренебрежение к собственной персоне?..
Отплатить Келебримбору оказалось легко: даже встав на сторону Аннатара, совсем вырвать её из своего сердца кузнец всё же не смог. Как не мог не похвалиться ей созданием Трёх Колец. Он даже подарил ей одно из Трёх — Нэнъя, Кольцо Воды. Два других, тоже по совету Галадриэли, Келебримбор отдал на сохранение королю Нолдор-изгнанников Гил-галаду — несмотря на дружбу с Сауроном, Келебримбор хранил лояльность своим правителям. Так Светлым Эльфам стало известно об этом проекте всё — или почти всё, ибо неизвестное они домыслили в меру своей испорченности, создав легенду о Кольцах Власти.
В это самое время Саурон находился в Мордоре, где заканчивалось строительство крепости Барад-дур — твердыни, предназначенной для защиты его владений от возможного нападения нуменорцев (отно-
сительно миролюбивых намерений Светлой стороны Саурон никогда не питал ни малейших иллюзий). Поэтому когда он узнал о случившемся, ему осталось лишь развести руками (что сделано, то сделано) и потребовать, чтобы Гил-галад возвратил ему Кольца. Получил он, разумеется, дулю. И тем не менее Саурон предоставил им на размышления, красиво ли это — присваивать чужие вещи, почти сто лет, ожидая, не заговорит ли в Эльфах совесть.
Заговорила в них не совесть. Заговорил страх. Гил-галад, испугавшись, как бы Саурон не изъял Кольца силой (вспомнил, небось, прецедент — как огнём и мечом, шагая по трупам, домогались своих
Сильмариллов Фэаноринги!), стал готовиться к войне (вот он, настал повод для излюбленного королевского занятия — дрынами помахать!). В Мордоре тоже не дремали, ибо — да простится мне мой ци- низм! — события ПЭ показали, что большинство эльфийских владык можно угомонить, лишь наступив им ногой на горло... или огрев огненной плетью по черепу... вот когда они лежат под каким-нибудь курганом Хауз-эн-Ндэнгин — тогда все Эльфы сплошь душки и лапушки! Но никак не раньше, к сожалению...
Вряд ли военные приготовления Саурона коснулись бы Гвайт-и-Мирдайн: как я уже говорила, Саурон без крайней необходимости не стал бы втягивать в свою войну какие-то "третьи" силы. Так что, пройдя Каленардоном, он, скорее всего, миновал бы восточный Эриадор и двинул армию кратчайшим путём на Линдон: ему ведь нужны были Кольца — и только Кольца! Однако Гил-галад, узнав, что противник переправился через Андуин, вопреки логике, послал армию под командованием Элронда не встречь ему, а куда-то "налево". Задумайтесь, почему этим "левом" оказался именно Эрегион?
Для начала советую вам взглянуть на карту Средиземья! От Линдона до Кхазад-дума шёл так называемый Старый гномий тракт — прекрасная нахоженная дорога, которой Гномы пользовались ещё с ПЭ, протяжённостью около 500 миль. Перебросить по нему войска из Линдона к Эрегиону было делом девяти-десяти дней (даже если не шибко напрягаться). Саурону было намного сложнее. Он наступал, как уточняет Профессор, через Каленардон, и его войску необходимо было форсировать три нехилых реки — Андуин, Исен и Гватло (причём последнюю дважды — ибо следуя левым её берегом, он рисковал завязнуть в топях Нин-ин-Элф, что находятся при впадении Гландуина) плюс перевалить Белые горы (Эрэд Нимрайс), то есть по бездорожью, по весьма и весьма пересечённой местности преодолеть свыше 1000 миль. Спрашивается, кто ПЕРВЫМ должен был добраться до Эрегиона?
...И тем не менее нам говорят: Эрегион был разорён и опустошён, а Келебримбор погиб. Кто же в этом повинен? Конечно, Саурон, ни минуты не сомневается Светлая сторона. Келебримбор обманул его, утаив Кольца, и Тёмный Властелин не простил ему предательства.
Но мы-то уже знаем, что Келебримбор Саурона НЕ ПРЕДАВАЛ! А мог ли Саурон его убить? Как мы уже выяснили, Келебримбор относился к Саурону как к отцу. Правильнее сказать, только к Саурону-Аннатару он и относился как к отцу. Что Саурону это льстило — несомненно, однако такие их отношения имели и оборотную сторону. Если бы, как утверждает Светлая сторона, Келебримбор В САМОМ ДЕЛЕ попал в плен к Саурону и Саурон В САМОМ ДЕЛЕ приказал бы пытать его, Эльф легко мог сбить с него понт одной фразой: "Ты такой же подонок, как и мой родной отец!" Саурон был не то чтобы самолюбив, — но чрезвычайно щепетилен в вопросах рыцарской чести. События ПЭ показывают: он назвал Финрода своим пленником не раньше, чем победил его в поединке, и он же предпочёл, потерпев поражение в схватке с Хуаном, сдать Остров Оборотней Лютиэн. И уж верно, никакие Кольца не могли перевесить обвинения в бесчестье!
Вот и получается, что УБИТЬ Келебримбора Саурон тоже НЕ МОГ.
Даже если бы ему представилась подобная возможность, психологически это выглядит совершенно неубедительно.
В этом плане показательна одна фраза из UT: "В черной ярости Саурон бросился в бой; и, подняв на шесте пронзенное орочьими стрелами тело Келебримбора, как знамя, он повернул войска на Эл-
ронда". Всё, что написано до и после можно рассматривать, как вам Эру на душу положит. Но эта фраза строго однозначна: тело убитого Келебримбора было поднято над войском Саурона КАК ЗНАМЯ. Простите, господа, но тело врага и предателя в качестве знамени не использу-
ют! Боевое знамя — это святыня. Поднять над своим войском как знамя можно только тело убитого друга.
Как призыв к отмщению.
И броситься в бой с его убийцей.
Скажете: чересчур загнула? Но посудите сами. Для фанатичных Светлых Эльфов, каковыми являлись и Гил-галад, и Галадриэль, и Элронд, кощунственно звучал уже самый призыв Саурона превратить Средиземье во второй Валинор. А здесь, в Эрегионе, призыв этот обернулся ДЕЛОМ. Откованные Великие Кольца стали первым шагом на пути создания "земного рая". Едва надев Белое Кольцо, Нэнъя, подаренное ей Келебримбором, Галадриэль ощутила и великую силу его, и власть, которую оно возымело над нею. Владычица испугалась. Это что же: всякие Гномишки, Людишки и прочий смертный сброд, получив от Саурона Кольца, тоже обретут силу больше той, которая им на роду написана? А то, глядишь, и вовсе мудростью да силой с Избранным народом сравняются!
Саурон покусился на эльфийские привилегии.
Задел непомерные эльфийские амбиции.
И ладно бы, если бы только Саурон!
В конце концов, Саурон был Враг. Просто Враг. Всего лишь
Враг.
Ничего хорошего от Врага и ждать не приходилось.
Но на самое святое посягнул один из СВОИХ.
Отступник.
Предатель.
Келебримбор.
И платой за отступничество ему стала смерть.
Поэтому Саурону, когда он добрался-таки до Эрегиона, досталось лишь пронзённое множеством стрел тело того, кто называл его Аннатаром -- Дарованным отцом. И кого названный отец не сумел спасти.
Вот тогда-то Саурон, подняв над своим войском тело Келебримбора как знамя, в черной ярости бросился на Элронда. И так был страшен тот бой, что Элронду невмочь было сдержать натиск Саурона. Он позорно бежал, бежал далеко на север -- полторы сотни миль прочесал без оглядки, прежде чем окопался в узкой расселине, называемой Имладрисом.
Саурону пришлось отказаться от дальнейшего преследования Элронда: сил у него было не так уж много, чтобы воевать на два фронта (армия Лоринанда под командованием Келеборна и армия Гномов Кхазад-дума дышали ему в спину, а Имладрис оказался достаточно серьёзным укрепрайоном, чтобы завязнуть здесь надолго!). Совершив марш-бросок через Эриадор, он вышел к Линдону и напал на Гил-галада. Почему — думаю, понятно всем: вряд ли наказание Келебримбора было собственной инициативой Элронда.
Гил-галад призвал на помощь нуменорцев...
Конец известен: после сокрушительного поражения Саурону пришлось отступить в Мордор.
Забавно, однако, то, что КОЛЬЦО ВСЕВЛАСТЬЯ, которое, по уверениям Светлых, призвано было обеспечить ему власть над миром, в действительности не помогло Саурону выиграть эту войну.
Даже одну эту!
А сколько поражений он потерпел после? Хотя Единое Кольцо находилось на его руке до самого конца ВЭ!
Однако, как сказано в ВК, победы Светлых всякий раз оказывались удивительно бесплодными, а Тьма, оправившись от поражений, разрасталась вновь и вновь. Что тому было причиной? Проклятие Мандоса, тяготеющее над братоубийцами с незапамятных времён? Или Кольца, обагрённые кровью их создателей?
Вопрос по-прежнему остаётся открытым.
Так что думайте, господа, думайте!

Nai hiruvalyё Valimar;
Nai elyё hiruva...